Transformative Works and Cultures, номер 1 (март
2008).
«Эпическая история любви Сэма и Дина»: «Сверхъестественное», его
гомоэротические интерпретации и романтика фанфикшн об инцесте.
Кэтрин Тозенбергер
Университет Виннипега, Виннипег, Канада
[0.1] Аннотация: В статье
рассматриваются созданные поклонниками выходящего на канале CW телесериала
«Сверхъестественное» художественные тексты о гомосексуальном инцесте. Я
доказываю, что фанфикшн в жанре «винцест» целесообразнее всего рассматривать не
как что-то, создаваемое вопреки, в противоположность гетеросексуальной
направленности сериала и отсутствию в нём мотивов инцеста, а как реализацию
таких интерпретаций текста сериала, которые допускаются и поддерживаются им самим.
Я исследую литературные, культурные и фольклорные дискурсы инцеста и
«инаковости», которые находят отражение в сериале, обращая особое внимание на традиции
романтизма, готики и литературы ужасов, лежащие в основе этих дискурсов, и на
способы влияния этих жанров и на сериал, и на фанфикшн по нему. Я подробно
рассматриваю ряд рассказов в жанре «винцест», сосредотачиваясь на том, как в них
развиваются темы сериала. В заключение я доказываю, что самая противоречащая тексту
сериала черта фанфикшн в жанре «винцест» – это то, что в этих рассказах главные
герои обретают долговечное счастье, которое в самом сериале постоянно
ускользает от них.
[0.2] Ключевые слова: фанфикшн,
гендер, «Сверхъестественное», телевидение.
Tosenberger, Catherine. 2008.
"The epic love story of Sam and Dean": Supernatural, queer readings,
and the romance of incestuous fan fiction. Transformative Works and Cultures,
no. 1.
http://journal.transformativeworks.org/index.php/twc/article/view/30/36
http://journal.transformativeworks.org/index.php/twc/article/view/30/36
1. Введение
[1.1] При поверхностном
рассмотрении, «Сверхъестественное», телевизионный сериал в жанре «ужасы»
(выходит с 2005-го года по настоящее время), кажется насыщенной тестостероном
историей о двух крайне привлекательных братьях, которые, снаряжённые всевозможным
фаллически выглядящим оружием, путешествуют по стране на «Шеви-Импале» 1967-го
года, охотясь на чудовищ из американского фольклора. Однако, по утверждению
многих поклонников, главное, чем привлекает этот сериал, – это не его
маскулинная составляющая, а невероятно эмоционально насыщенные взаимоотношения главных
героев Сэма и Дина Винчестеров. Поклонники «Сверхъестественного» создали
огромное количество своих собственных рассказов, в которых исследуется характер
этих взаимоотношений. В значительной части этих рассказов допускается возможность,
что любовь братьев друг к другу выходит далеко за рамки чисто братской. В этом
эссе я, следуя за мыслью, высказанной Сарой Гвенллиан-Джонс, попытаюсь
показать, что рассказы поклонников про гомосексуальные отношения Сэма и Дина целесообразнее
всего интерпретировать не как намеренное «противостояние» предполагаемой
неинцестуальной гетеронормативности сериала, а как «выявление скрытых
составляющих» исходного текста (2002:82). С этой целью я рассматриваю
многообразие способов, с помощью которых сериал даёт зрителям возможность интерпретировать
его в гомоэротическом и инцестуальном ключе, а затем исследую, каким образом
эти интерпретации воплощаются в конкретных текстах, написанных поклонниками.
[1.2] История создания
«Сверхъестественного» отчасти позволяет понять причины популярности этого
сериала у поклонников слэша. Формат сериала отсылает его к классическим
сериалам, где главными героями были мужчины-друзья, – таким как «Старски и
Хатч» и «Профессионалы», у которых давно существуют сообщества поклонников,
пишущих слэш. Кроме того, в «Сверхъестественном» есть не только похожая тема,
но и актёр (Дженсен Эклз) из сериала «Тайны Смолвиля», идущего в сетке канала CW
перед «Сверхъестественным». Луиза Эллен Стейн (2006) и Мелани И.С. Конен (2008)
подробно писали о гомоэротических интерпретациях этого сериала поклонниками.
Также «Сверхъестественное» – прямой потомок «Секретных материалов»: кроме
сходных тем, сюжетных линий, атмосферы и стиля их объединяет и то, многие сценаристы
и творческий персонал одного сериала работали в другом.
Самая важная черта, доставшаяся
«Сверхъестественному» в наследство от «Секретных материалов», – это сосредоточенность
на эмоционально насыщенных взаимоотношениях двух главных героев. Как отмечает
критик Уитни Кокс (2006), «”Сверхъестественное” «заряжает» и сглаживает его
недостатки, главным образом, «химия» главных героев – двух парней, между
которыми, как между Малдером и Скалли, образуется столько сексуального
напряжения, что его хватило бы обеспечить электроэнергией небольшой город» (примечание 1). То, что Сэм и Дин братья, совсем не
ослабляет потенциально слэшевую атмосферу сериала. Фактически, то, что они
братья, позволяет им открыто проявлять свои чувства друг к другу, что обычно
запрещается нормами мужественности, принятыми в нашей культуре, и это увеличивает
возможность гомоэротических интерпретаций сериала. В одном из интервью
ответственный редактор «Сверхъестественного» Сера Гэмбл сказала, что понимает
сериал как «эпическую историю любви Сэма и Дина» (Borsellino 2006). Хотя в том
интервью она тут же заявила, что говорит это в шутку, чтобы поддразнить
создателя сериала Эрика Крипке, многие поклонники считают, что её слова – это абсолютно
точное определение того, о чём этот сериал, и они пишут свои собственные
рассказы, чтобы исследовать все скрытые смыслы этой «эпической истории любви».
Эти создаваемые поклонниками рассказы известны под названием «винцест» (примечание 2).
[1.3] По понятным причинам,
явление слэша изучается в основном в рамках науки об аудитории и рецепции, и его
исследования сосредотачиваются на том, как поклонники «присваивают»
предположительно гетеронормативный материал, чтобы рассказать истории, которые они
желают рассказать. В исследованиях слэша часто подчёркивается его потенциальная
трансгрессивность, направленность на разрушение традиционных правил и сопротивление
нормам: слэш противопоставляет себя непременно гетеросексуальной направленности
не только того или иного исходного текста, но и культуры в целом. Это представление
не обязательно неточно: в гетронормативной культуре любое изображение
«инаковости» по определению противостоит нормам. Однако не все исходные тексты одинаково
гетеронормативны; если понимать слэш исключительно как искажение исходного
текста, есть риск упустить из виду, как в самом исходном тексте может содержаться
возможность гомоэротической интерпретации. Александр Доути (2000) объясняет:
«Полагать, что «инаковые» интерпретации текстов культуры возникают
исключительно на стадии восприятия их аудиторией – значит создавать такое
превратное представление, согласно которому гомоэротические интерпретации
популярной культуры являются результатом «своевольного переосмысления» или
«присвоения» текста группой поклонников со специфическими культурными и/или
критическими интересами» (4).
[1.4] Джонс (2002) применяет
доводы Доути к группе «поклонников со специфическими интересами» телесериала
«Зена – королева воинов», пишущих слэш, и приходит к выводу, что эти поклонники
не столько противопоставляют свои тексты тексту сериала, сколько выявляют
«скрытые составляющие исходного текста» (82). Аналогично, когда Стейн (2005) и
Конен (2008) пишут о поклонниках, создающих слэш, как о зрителях, они говорят о них прежде всего как об
интерпретаторах, а не разрушителях текстов. Рассуждая о «Тайнах Смолвиля»,
Стейн (2005) отмечает, что «вместо того, чтобы воспринимать гомоэротические
подтексты «Тайн Смолвиля» как чётко отделённые от очевидной сюжетной линии сериала… поклонники воспринимают эти подтексты как
что-то тесно связанное с общей темой «Тайн Смолвиля» (20). Поклонники
«Сверхъестественного» приводят очень похожие доводы в отношении своего сериала.
[1.5] Вовсе не отрицая собственные
гомоэротические и инцестуальные подтексты, «Сверхъестественное» часто
привлекает внимание к гомоэротичности самого исходного текста. Тогда как самые
откровенно «гейские» моменты сериала – это те случаи, когда Сэма и Дина
принимают за пару, «общая тема» сериала, прославляющая романтическую,
трансгрессивную «инаковость» братьев, также глубоко гомоэротична, речь о чём пойдёт
ниже. Доути отмечает: «Мне бы хотелось, чтобы квир-дискурсы и практики включали
в себя не столько обобщение и намеренное приписывание текстам гомоэротических
характеристик… сколько исследования того, как сами тексты могут быть
гомоэротическими или могут быть поняты как гомоэротические» (2002:2). Принимая
это во внимание, можно утверждать, что самое существенное изменение исходного текста,
которое осуществляют поклонники «Сверхъестественного», пишущие слэш, – это не
то, что они намеренно превращают исходный текст в гомоэротический текст, а то,
что они делают его радостным: одна из
неизменных тем слэша про «Сверхъестественное» – это то, что романтические отношения
Сэма и Дина дают им ощущение спокойствия и счастья, которого они лишены в самом
сериале.
[1.6] Принимая во внимание то,
что гомоэротическое прочтение «Сверхъестественного» обязательно является и
инцестуальным, и что как «инаковость», так и инцест находятся в одинаково
противоречивых взаимоотношениях с нормативной сексуальностью, далее я перехожу к
освещению темы инцеста в истории западной мысли и к анализу того, как в
«Сверхъестественном» используются представления об инцесте и изображается тема
инцеста.
2. Предания и язык инцеста
[2.1] Инцест точно не является
новой темой для литературы, фольклора или популярной культуры. Хотя истории об
инцесте чаще всего встречаются в современных и созданных ранее произведениях в
жанрах романтизма и готики, о чём более подробно будет рассказано далее, – они
существуют далеко не только в рамках этих литературных направлений. В западной
культурной традиции дискурс инцеста напрямую связан с дискурсом романтической
любви, и получающееся в результате их смешение всегда очень интересовало
писателей, художников, учёных и мыслителей. Изучаем ли мы труды Платона или
современные любовные романы, в том и другом случаях в наших представлениях о
романтической любви особенно важное место занимает идея единения с любимым
человеком. Это выражается в следующих словесных формулировках: «двое становятся
единым целым», «две половины одного целого», «родственные души», «мой
единственный», «ты дополняешь меня». Здесь
и кроется проблема: в таком понимании, инцестуальные союзы становятся, вероятно,
высшим воплощением единения, так как любящие в этом случае соединены не только
телом и душой, но и кровными узами. Следовательно, не вызывает удивления,
что культурологи и литературоведы в 20-ом веке постоянно выделяли инцест как
ключевой для понимания природы сексуального желания элемент. В книге Эллен
Поллак (2003:5-17) приводится обзор взглядов на инцест, встречающихся, в частности,
в работах Фрейда, Леви-Стросса, Лакана, Делёза, Гваттари и Фуко. Лейтмотивом их
теоретических рассуждений об инцесте является мысль, что «нормативная сексуальность
всегда по своей природе инцестуальна, потому что все законодательно разрешённые объекты любви
всегда выступают в роли заменителей объектов инцестуального желания» (Pollak
2003:15). В свою очередь, Франсиско Вас да Сильва (2007) утверждает, что такое
понимание брака и инцеста не является лишь литературным конструктом: ему часто находятся
яркие подтверждения в фольклоре и мифологии. В этих литературных, фольклорных и
теоретических моделях гетеросексуальный экзогамный брак – «нормативная
сексуальность» – одновременно и воспроизводит, и заменяет инцест. Хотя в
понятие инцеста, который является одновременно и маргинальным (или
трансгрессивным), и главным для понимания природы сексуального желания, входят категории
и детско-родительского инцеста, и инцеста между братьями и сёстрами, необходимо
отметить, что этим двум формам инцеста сопутствуют значительно отличающиеся
степени культурного неприятия. В нашей культуре с гораздо большей вероятностью более
сочувственное отношение в рассказах об инцесте вызывает именно инцест между
сиблингами, так как он лишён само собой подразумевающейся разницы в статусе и
не сопровождается злоупотреблением доверием, что происходит в случае родительско-детского
инцеста. Инцест между сиблингами как зеркальное отражение и модель брака был наиболее
подробно описан писателями-романтиками, речь о чём пойдёт далее.
[2.2] Таким образом, если брак может
представлять собой зеркальное отражение инцеста, то может быть верной и
противоположная ситуация. Если гетеросексуальная экзогамия становится возможной
благодаря запрету на инцест, что же тогда происходит, когда запрещён доступ к
гетеросексуальной экзогамии? «Сверхъестественное» закрывает все возможности
гетеросексуального брака для Сэма и Дина; и Крипке (примечание3), и актёр сериала Джаред Падалеки (примечание 4)
отмечали, что вряд ли у братьев есть хоть какие-то перспективы длительных романтических
отношений в будущем. Хотя подобное ограничение, безусловно, часто встречается в
сериализованных повествованиях, для которых нежелательно, чтобы главные герои
увязали в отвлекающих от основного сюжета взаимоотношениях, в «Сверхъестественном»
поступают радикальнее, чем просто избегают длительных любовных связей: все
серьёзные романтические отношения Сэма и Дина с женщинами обречены на провал, а
в случае Сэма он, как правило, ещё и сопровождается какими-то трагедиями.
Сериал начинается с убийства девушки Сэма Джессики: Сэм никогда не рассказывал
ей правду о своей жизни до колледжа, и его молчание оставило её беззащитной
перед атакой демона (1.1 «Пилот», 1.5 «Кровавая Мэри»). Дин часто заводит с
женщинами романы на одну ночь, но Кэсси, единственная девушка, с которой у него
были серьёзные отношения, отвергла его, когда он рассказал ей, чем в действительности
занимается (1.13 «Шоссе 666»). Мэдисон, единственная девушка, с которой Сэм
спал после смерти Джессики, становится оборотнем, и ему приходится её убить (2.17
«Сердце») (примечание 5). Кармен, идеальная
подружка Дина, оказывается просто воображаемым созданием джинна (2.20 «Что есть
и чему никогда не бывать»), и так далее. Как отмечает Поллак (2003), в
описанных выше теоретических моделях инцест рассматривается не только как главный
элемент рассказов о сексуальном желании, но и как «что-то недостижимое… некая не
поддающаяся пониманию граница», потому что инцест выступает в них как художественным
аналогом романтической привязанности, а не реально существующим явлением (16).
Даже истории, в которых открыто описывается инцест, трактуются в большей
степени как рассказы, где символически изображается сексуальное желание, чем
как рассказы про инцестуальное желание как таковое. Однако
«Сверхъестественное», лишая Сэма и Дина возможностей для проявления нормативной
сексуальности, позволяет теме инцеста выйти за пределы безопасной символической
области. Сэм и Дин не могут вступать в романтические отношения с другими, и,
следовательно, их любовь – это бесконечный замкнутый круг, и она обращена лишь
на саму себя. Им некого любить, кроме друг друга (и отца), и после смерти отца
они любят только друг друга. Всеми остальными можно пренебречь – Сэм даже готов
убить Бобби, единственного друга, которому они могут доверять, заменяющего им
отца, если это поможет спасти Дина. Напряжённый, исключительный, чрезмерный характер
их любви не только становится центральным элементом сюжета, но также называется
создателями и актёрами сериала, критиками и поклонниками главной сильной стороной
«Сверхъестественного». Хотя эта любовь не обязательно является романтической, в
нашей культуре романтическая любовь характеризуется как настолько же избыточная,
и поэтому сериал позволяет с лёгкостью проинтерпретировать избыточную любовь
Сэма и Дина как романтическую (примечание 6).
[2.3] «Сверхъестественное»
представляет Сэма и Дина как, если использовать терминологию поклонников, Единственную
Настоящую Пару сериала. Их любовь такова, что может, в контексте сериала, в
буквальном смысле разрушить мир (примечание 7).
Поклонники отмечают чрезмерный характер привязанности братьев друг к другу и
называют её одной из главных побудительных причин, заставляющих их думать и
писать о них как о паре. Поклонница Сетиссма объясняет: «Обычные братья так
друг к другу не относятся… Они испытывают сильную и непреодолимую потребность друг
в друге. Не думаю, что им будет хорошо, если они станут жить отдельно друг от
друга. Чёрт, я не думаю, что им будет хорошо, если даже они будут жить по соседству»
(14 августа 2007, запись в LiveJournal). Любовь Сэма и Дина обязательно
приводит к потерям: единственная степень родственной любви, которая может
сделать обоих полностью счастливыми, требует от них пожертвовать всеми
перспективами длительных гетеросексуальных романтических отношений.
Следовательно, не вызывает удивления, что сериал часто представляет
романтическую и родственную любовь как кривозеркальные отражения друг друга.
Генри Дженкинс (2007) замечает, что монстры – «это неразрешённые эмоциональные
проблемы, часто связанные с семейной жизнью, а кроме того, они являются материальными
воплощениями эмоциональной драмы, происходящей в жизни главных героев сериала.
Сэм и Дин отыскивают странных и непривычных существ, и, в результате, начинают
яснее понимать себя и свои отношения».
[2.4] Темы любви, одержимости и
любви, доходящей до одержимости очень значимы для этого сериала. Внутри этих
тем дискурсы романтической и родственной любви часто переплетаются настолько
сильно, что их последствия и воздействия становится трудно различить. Сэма и
Дина гораздо чаще принимают за пару, когда расследуемые ими случаи касаются
семейных конфликтов. В сериале словно бы существует определённое соотношение долей
романтической и родственной любви, которое необходимо поддерживать, и в тех
случаях, когда семейная тема полностью выражается через расследуемое дело, романтическая
тема передаётся через взаимоотношения братьев. Иногда это выражается в форме
эротизации тел Сэма и Дина, но настолько же часто демонстрация того, что их
привязанность друг к другу выходит за рамки братской, осуществляется в сериале с
помощью реплик и реакций других персонажей.
3. «Натуралы» и «голубые», нормальные и изгои
[3.1] Романтическая привязанность
друг к другу Сэма и Дина нарушает не только предписываемую нормативной
сексуальностью экзогамию, но и обязательную гетеросексуальную направленность
этой сексуальности. «Сверхъестественное» открыто использует главную идею
квир-теории: противостояние нормального и Другого (примечание 8). Эта идея, конечно, является стандартным для жанра «ужасов» приёмом, наравне
со многими городскими легендами, на основе которых создаются истории в этом сериале.
В жанре «ужасов» и фольклоре давно существует традиция приравнивания монстров к
расово, гендерно и особенно сексуально Другим существам. Гарри М. Беншофф
утверждает, что:
[3.2] «В случае с фильмами
ужасов… сами элементы повествования требуют изображения непривычных Других,
которые часто зашифровываются (в процессе съёмки фильма и/или его просмотра)
как лесбиянки, геи или так или иначе «иные» персонажи… Из-за своих очевидных
метафорических (а не реалистических) форм и повествовательных моделей, подрывающих
гетеросексуальную норму, «ужасные» истории и фильмы про монстров, возможно,
более чем другие жанры, активно провоцируют интерпретации в квир-ключе» (1997:6).
[3.3] «Сверхъестественное» использует
этот приём, делая Сэма и Дина настолько же отстранёнными от нормального, как и
монстров и демонов, на которых они охотятся: в этом сериале сами главные герои
являются Другими (примечание 9). Братьев воспитал их
отец Джон, вместе с которым они переезжали с места на место и который был
одержим идеей найти демона, убившего его жену. Жизнь кочующего охотника на
сверхъестественное зло не гарантирует постоянного заработка, и поэтому семья
Винчестеров жила и продолжает жить за счёт махинаций с кредитными картами,
мелких краж, азартных игр и игры в пул на деньги (примечание 10). Хотя сериал действительно романтизирует Винчестеров как стоящих вне
закона воинов, это не безоглядная романтизация: один персонаж не столь неточно
определяет, что Дина (и, соответственно, Джона и Сэма) мотивируют к охоте «месть
и одержимость – вы же почти серийные убийцы» (3.06 «Алая заря»). Сэм, которому
было всего полгода, когда умерла его мать, всегда ненавидел их жизнь на обочине
общества; в 18 лет он взбунтовался и оставил Джона и Дина, чтобы поступить в
Стэнфордский университет и попытаться жить «нормальной» жизнью. В первой серии,
когда Сэму остаётся совсем недолго до окончания учёбы, Дин вновь появляется в
его жизни и просит Сэма помочь ему найти их пропавшего отца. Сэм соглашается
помочь Дину на выходных, но настаивает, что ему нужно будет вернуться к обычной
жизни и своей девушке Джессике. Однако когда он возвращается, оказывается, что
Джессику убил демон – таким же способом, как и его мать. Твёрдо решив
отомстить, Сэм воссоединяется с Дином, преследуя двойную цель: найти отца и
этого демона.
[3.4] Убийство Джессики кладёт
конец попыткам Сэма жить нормальной жизнью, и, более того, показывает, как
иллюзорна была эта нормальность. Сэм так никогда и не рассказал Джессике о
своём прошлом и упрямо игнорировал свои предчувствия её смерти, и это
заставляет его сильно страдать. Его попытка быть нормальным, изолировать себя
от того, что он знает о себе и о мире, приводит к резко отрицательному
результату. Более того, в рамках его семьи его желание нормальности – включая,
что важно, длительных и постоянных гетеросексуальных отношений, – является ненормальным.
Только когда Сэм отказывается от нормальности и возможности длительной гетеросексуальной
привязанности, могут быть в полной мере восстановлены его отношения с Дином.
Постепенно выясняется, что Дин – и, в конце концов, и Сэм тоже – может быть
счастлив только если брат постоянно находится рядом с ним. Повествовательная траектория
всего первого сезона призвана не только заставить Сэма отказаться от стремления
к нормальности, но и заставить его вернуться в мир «изгоев», к которому он на
самом деле принадлежит – изгоев вроде Дина, который полностью принимает и такую
жизнь, и такой ярлык. Ирония заключается в том, что Сэму суждено стать гораздо
большим изгоем, чем Дин: он обладает экстрасенсорными способностями, и каким-то
образом избран желтоглазым демоном, убившим его мать. Это делает его изгоем
среди изгоев, и Дин должен защищать его от других охотников, опасающихся его
силы.
4. Романтизм и готика
[4.1] Воспевание полукриминальной
жизни путешествующих по свету усталых изгнанников общества совсем не ново – оно
отсылает к романтизму (примечание 11). Из романтизма
и родственного ему жанра готики происходят несколько других художественных приёмов,
важных и для самого сериала, и для фанфикшн: в том числе, теоретическое изучение
фольклорных тем и существ, которых выслеживают Сэм и Дин, очарование
потусторонним и, что существеннее всего, постоянное возвращение к историям об инаковости
и положительное изображение инцеста между сиблингами. Неудивительно, что самая «готическая»
серия сериала, 2.11 «Игрушки», содержит наиболее откровенное и подробное
изображение Сэма и Дина как братьев, между которыми существует гомосексуальная
инцестуальная связь; эта серия будет более подробно разобрана ниже.
[4.2] Алан Ричардсон (2000) берёт
за основу теоретическую модель брака как замены инцеста, чтобы объяснить
некоторые свойства романтической поэзии, и утверждает, что «в романтизме инцест
между сиблингами предстаёт не как извращение или случайная инверсия нормальных
братско-сестринских отношений, а как их продолжение и усиление» (554). Связь,
образовавшаяся между Сэмом и Дином, когда они были детьми и постоянно
переезжали с места на место, а их отец часто отсутствовал и на него нельзя было
положиться, – это самые глубокие и серьёзные отношения из всех возможных для
них в настоящем и будущем. Как было упомянуто ранее, самые напряжённые потенциально
гомоэротические моменты во взаимоотношениях Сэма и Дина, а также те моменты,
когда их ошибочно принимают за геев, часто случаются в тех сериях, где речь
идёт о взаимоотношениях в семьях, особенно когда в эти отношения вовлечены
дети. В другой статье Ричардсон (1985) отмечает, что одобрительное изображение
любви между сиблингами в литературе романтизма связано с тем, что для этого
жанра было характерно «ценностное отношение к детству»: никакие будущие
романтические отношения не могут соревноваться с силой любви, которую братья и
сёстры испытывают друг к другу в раннем детстве (739).
[4.3] Первая серия
«Сверхъестественного» задаёт тон взаимоотношениям братьев: когда после убийства
Мэри в их доме начинается пожар, Джон суёт младенца Сэма в руки четырехлетнего
Дина и велит ему бежать наружу; в конце этой серии Дин снова спасает Сэма из
пожара, вызванного демоном после убийства Джессики. В последующих сериях используются
сцены из прошлого, чтобы напрямую охарактеризовать сегодняшние отношения Сэма и
Дина. Когда отношения братьев в настоящем становятся более напряжёнными, мы видим
больше фрагментов их прошлого, которые отражают лучшее понимание нами их союза.
Серии 1.18 «Нечто злое» и 3.8 «Очень сверхъестественное Рождество», где много
сцен из прошлого, демонстрируют принцип сериала: тема родственной любви практически
всегда связывается с темой любви романтической, особенно когда речь идёт о
братских отношениях Сэма и Дина – в обеих этих сериях другие персонажи
принимают Сэма и Дина за пару.
[4.4] Если использование приёмов романтизма
способствует гомоэротической и инцестуальной интерпретации отношений Сэма и
Дина, то родственный ему жанр готики, который помог создать современный жанр литературы
ужасов, усиливает эту интерпретацию. Ив Кософски Седжвик (1985) отмечает, что
«готический роман был первой литературной формой в Англии, тесно связанной с
темами мужской гомосексуальности» (91); более того, готика знаменита своим «интересом
к возможности инцеста» (91). Дискурс инцеста в «готике» немного отличается от дискурса
инцеста в романтизме, но не полностью от него оторван. Тогда как в романтизме в
историях об инцесте между сиблингами сформировавшиеся в детстве тесные связи между
ними трактуются как высшая из возможных форм романтического удовлетворения, тема
инцеста в готике обычно возникает из «строгого запрета на выражение сексуальности»
(Sedgwick 1985:91) и одержимости клаустрофобией, свойственных этому жанру.
[4.5] Как было упомянуто ранее, серия
2.11 «Игрушки» – это самый «готический» эпизод сериала, и, в соответствии с характерным
для этого жанра интересом к теме инцеста, совершенно оправданно, что в ней встречается
самый серьёзный случай из тех, когда братьев принимают за гейскую парочку. Сэм
и Дин расследуют, по словам Дина, дело в стиле «старый дом с привидениями» в
отеле, где происходят загадочные смерти. В старом отеле есть все типично
«готические» приметы, вплоть до тёмных коридоров, таинственного персонала,
зловещих (а не столько очаровательно невинных) детей, и, конечно же, тайны на чердаке.
Главная тайна представляет собой зеркальное отражение самого худшего сценария,
который мог бы произойти в жизни Сэма и Дина: выясняется, что пожилая женщина с
помощью магических сил всю жизнь сдерживала злой дух своей умершей сестры, но
сейчас она парализована из-за инсульта и больше не способна контролировать сестру.
Сэм и Дин делают что могут, чтобы спасти обитателей отеля, но, в конце концов,
именно самопожертвование этой женщины обезоруживает призрака. В последних
кадрах серии мы видим, как две маленькие девочки – духи сестёр, навечно
воссоединившись после смерти, играют вместе. Конечно, эта сцена великолепно отражает
страхи и желания самих братьев, которые выяснятся в следующих сериях.
[4.6] В соответствии с основными принципами
изображения любви в сериале, и поскольку расследуемое ими дело так тесно связано
с темой родственной любви и является прямой аналогией ситуации самих Сэма и
Дина, в «Игрушках» представлены одни из самых эротизированных сцен взаимодействий
между братьями за весь сериал. Когда они приезжают в отель, его владелица
спрашивает, не «антиквары» ли они, и когда Дин отвечает утвердительно, она
говорит: «У вас соответствующие манеры. Вам общую кровать?» Сэм тут же сообщает
ей, что они «просто братья», а Дин интересуется, что она имеет в виду, говоря,
что у них «соответствующие манеры». Сцена заканчивается приходом служащего
гостиницы, который делает её ещё смешнее, тоже спрашивая: «Знаю: вы
антиквары?». Когда они оказываются в номере одни, Дин спрашивает: «Почему они
решили, что мы геи?» Сэм, не долго думая, отвечает: «Ты слишком мужественный на
вид. Они решили, это – маска».
[4.7] Эта сцена одновременно привлекает
внимание к тому, как изображается в сериале гипермаскулинность, и иронизирует над
этим изображением. Сэм своим ответом объясняет, что их принимают за геев из-за свойственной
Дину подчёркнутой мужественности, которую мужчины обычно демонстрируют, чтобы
отвести от себя обвинения в гомосексуальности. Мы постоянно замечаем, что Сэм
более чем Дин чувствителен в вопросах пола и культурных различий. Его ответ
подтверждает это, и позволяет ему покритиковать Дина, который часто насмехается
над Сэмом из-за того, что тот не настолько маскулинен, как он. Как ни странно,
Дин возвращается к этой теме не один раз: в сериях 1.18 «Нечто злое» и 1.8 «Жуки»
он просто смеётся над этими предположениями, и в «Жуках» даже шлёпает Сэма по
заду и зовёт его «дорогушей». Возможно, он менее серьёзен в тех ситуациях потому,
что в тех сериях расследуемые ими дела касались конфликтов между отцами и
детьми: братья не могут говорить свободно, пока рядом присутствуют отцы. Также
важно и то, что «Игрушки», будучи «готической» серией, намеренно задумана
клаустрофобичной, и более сильная концентрация на близости героев делает явным
эротизм в их отношениях. В одной из следующих сцен этой серии Сэм напивается и
умоляет Дина убить его, если у него начнут проявляться скрытые демонические
силы; когда он просит об этом, он гладит Дина по лицу и притягивает его ближе к
себе. Дин отталкивает его, но камера – и взгляд Дина – задерживаются на опьяневшем
Сэме, ворочающемся на кровати.
[4.8] Конечным результатом этого
переплетения любовной и семейной историй, романтизма и готики становятся отношения,
основанные на такой всепоглощающей любви, которую признают чрезмерной даже
другие герои сериала. Персонаж Фокусник в серии 3.11 «Заколдованный круг»
говорит: «То, как вы жертвуете собой друг ради друга – результат нулевой!.. Дин
– твоя слабость. Плохие парни в курсе. И за него ты ляжешь в гроб, Сэм». Такая
всепоглощающая преданность, как у Сэма и Дина, обычно приписывается в нашей
культуре романтическим партнерам. Поклонница Эсорлекар отмечает, что в случае с
Сэмом и Дином, «настолько сильная любовь обычно воспринимается как
романтическая, намеренно ли её сделали такой или нет» (30 августа 2006, запись в
LiveJournal). Действительно, многие поклонники утверждают, что любовь братьев настолько
избыточна, что если они будут испытывать друг к другу ещё и сексуальное
влечение, существенно она от этого не изменится. В следующей части статьи я рассматриваю
тексты, созданные поклонниками, в которых романтическая привязанность Сэма и
Дина друг к другу представлена просто как «расширение и усиление» их и без того
огромной любви.
5. Относительная безопасность, или макгаффины* заставили нас сделать это
[5.1] Богатый выбор универсальных
сюжетных ходов, представленных в «Сверхъестественном», даёт авторам-поклонникам
огромное разнообразие ассоциаций, которые они применяют в своих рассказах.
Поклонники привлекают дискурсы, символы и истории не только из самого сериала,
но и из всего, что в нём упоминается. Вполне ожидаемо, авторы «винцестных»
текстов заимствуют элементы из других произведений, в которых изображается
инцест между сиблингами. В современной популярной культуре самый знаменитый
текст такого рода – и это такой текст, где инцест между сиблингами изображается
с симпатией, – это романы В. К. Эндрюс. Поклонники-авторы в шутку называют
сериал «Цветы в “импале”», намекая на роман Эндрюс 1979-го года «Цветы на
чердаке». В то время как романы Эндрюс откровенно готические по жанру, в них
также встречаются многие из тем романтизма, выявленные Ричардсоном, в том числе
тема глубины связей, образовавшихся в детстве. В рассказах Эндрюс инцест,
несмотря на общественное неодобрение, выступает как источник комфорта –
фактически, он служит убежищем от безнадёжно испорченного мира взрослых. Хотя
Сэму и Дину никогда не приходится сталкиваться с настолько же сильным общественным
осуждением, как инцестуальным возлюбленным Эндрюс, многие поклонники-авторы
повторяют приём Эндрюс и описывают добровольный инцест между сиблингами как что-то
допустимое, или, по крайней мере, не особенно неправильное в сравнении со всеми остальными
несправедливостями, происходящими в мире этих рассказов. Но если инцест
персонажей Эндрюс противопоставляется преступлениям, совершаемым окружающими их
взрослыми, в «винцестных» историях инцест рассматривается в контексте тех
ужасов, которые Сэм и Дин не только испытывают, но и совершают сами.
[5.2] Возможно, один из самых
распространённых приёмов в фанфикшн про Сэма и Дина – это то, что инцест
рассматривается в ней не как единственное грубое нарушение, а в сопоставлении
со всеми другими нарушениями общественных норм, которые парни совершают в сериале.
При этом выясняется, что привычные запреты на инцест не так непреодолимы, как
запреты на нарушение других общественных норм. Сэму и Дину не нужно бояться
дальнейшей социальной изоляции или маргинализации. Так как они взрослые люди,
добровольно вступающие в такие отношения, проблема растления малолетних нейтрализуется,
и, если только вы не читаете истории в очень специфических поджанрах,
возможности появления у них генетически неполноценного потомка не существует.
По сравнению с ужасами, с которыми они обычно сталкиваются, добровольный инцест
между взрослыми – преступление без жертв,
в отличие от, скажем, жизни на деньги с украденных кредитных карт или
убийств одержимых демонами людей, – начинает казаться относительно безобидным делом.
[5.3] Эта констектуализация
распространяется на использование поклонниками в «винцестных» историях
фольклорных мотивов. «Сверхъестественное» заимствует большинство своих сюжетов
из фольклора, и поклонники включают в свои рассказы фольклорные представления и
повествования со всего мира. Однако несмотря на наличие в фольклоре
многочисленных примеров историй об инцесте между сиблингами, в большей части
«винцестных» рассказов они не используются. На первый взгляд, это может
показаться странным, но рассмотрение таких историй объясняет, почему
поклонники-авторы «Сверхъестественного» не применяют их. В фольклорных историях
про инцестуальных братьев и сестёр – таких, как многочисленные английские и
шотландские баллады из сборника «Баллады Чайлда», отношение к сиблингам часто
бывает нейтральным или положительным, а их инцестные взаимоотношения
рассматриваются скорее как трагические, а не чудовищные даже в тех случаях,
когда оба сиблинга вступают в них осознанно (Perry 2006; Snydergaard 1993; Twitchell
1987). Однако в большинстве фольклорных историй об инцесте между сиблингами всё
основывается на том, что другие люди узнают о кровосмешении, и на наказании,
которое несут инцестуальные сиблинги.
Обычная история – это когда инцест происходит между братом и сестрой, об этом
узнают, и, когда выясняется, что сестра беременна, они несут наказание. Как
отмечает Джеймс Твитчелл (1987), рассуждая о народных балладах: «Поэтому сестра
должна умереть, а брат должен скорбеть по ней, или наоборот – не из-за их
незаконной любви, но из-за отвращения семьи и групповой стигматизации, которой
они подвергаются из-за того, что нарушили правила» (63-64). Социальная изоляция
Сэма и Дина, не говоря уже об их физиологии, не позволяет поклонникам писать о
них трагические повествования об узнавании и наказании, встречающиеся в
большинстве фольклорных историй об инцесте. Сэм и Дин, особенно после смерти отца,
находятся так далеко от мира нормальных социальных отношений, что никто ничего
не может узнать (примечание 12) и тем более
наказать их за это. Угрозы изгнания из общества, которая следует за нарушением
табу на кровосмешение, для Сэма и Дина просто не существует, а это значит, что
фольклорные истории об инцесте не могут быть в полной мере перенесены в
рассказы о них. Так как поклонники-авторы не могут воспользоваться последствиями,
обычно существующими в фольклорных историях об инцесте, им приходится
придумывать для своих рассказов собственные кульминации.
[5.4] Следовательно, поклонники,
пишущие в жанре «винцест» или других жанрах, часто используют фольклор во
многом так же, как в самом сериале: чтобы поразмышлять над отношениями Сэма и
Дина и прокомментировать их. Действие сериала происходит во вселенной сверхъестественного,
и, соответственно, поклонники-авторы могут оправдать практически любую
ситуацию, не важно, насколько причудливую, сказав, что «это волшебство!» В
сериале намеренно избегают изображения сверхъестественного как чего-то цельного
или непротиворечивого. «Сверхъестественное» просто утверждает, что фольклор во
всей своей совокупности – реален, и это значит, что поклонники-авторы могут
брать на вооружение фольклорные истории и верования из любой точки мира – даже противоречащие
предыдущим событиям в исходном тексте «Сверхъестественного» – и при этом писать
рассказы абсолютно в духе сериала.
[5.5] Во многих «винцестных» историях
фольклор используется не просто для комментирования отношений Сэма и Дина, но и
как катализатор, заставляющий парней выражать свои чувства друг к другу. В
истории “Fine Wonderful Things” («Прекрасные и удивительные вещи») Бейлфулли (3
октября 2007, запись в LiveJournal) Сэм и Дин расследуют дело о призраке
грабителя поездов из Нью-Мексико Блэкджека Кетчуме. Автор вносит некоторые
изменения в существующую легенду о призраке Кетчума, описывая, что, как и в
случае с призраком в эпизоде «Игрушки», им движет желание объединиться после
смерти со своим братом. Призрак Блэкджека выбивает Дина из строя. Уничтожив
монстра, Сэм устремляется к Дину, и всё кончается классической для жанра hurt/comfort
сценой дающего эмоциональную и физическую разрядку секса. Хотя любой пережитый страшный
опыт может быть использован в качестве оправдания для такого секса, Бейлфулли
поступает так же, как в сериале: тщательно рисует взаимоотношения призраков как
отражение отношений Сэма и Дина в настоящем и их возможного развития в будущем.
В истории “L’oiseau de feu” («Жар-птица») Рей Си (14 июля 2007, запись в LiveJournal)
желтоглазый демон посылает Сэма и Дина на поиски жар-птицы – существа из
русского фольклора, чтобы обменять её на их отца. В этом рассказе переплетаются
различные славянские фольклорные истории и верования, и каждая встреча с
каким-либо персонажем из легенд – Бабой Ягой, группой русалок, змеем – помогает
лучше прояснить отношения Сэма и Дина. Самое важное из этих существ – это
алконост, райская птица, не так уж отличающаяся от жар-птицы, которую они ищут:
на несколько дней она крадёт их воспоминания. В это время Сэм и Дин, не зная,
кто они такие, действуют в соответствии со своими чувствами друг к другу и
занимаются сексом. Они просыпаются в одной постели, помня всё, кроме того, что
случилось за несколько последних дней. Не зная точно, что произошло на самом
деле, на протяжении оставшегося времени они, помимо того что заканчивают свои
поиски, пытаются справиться с негативными эмоциями. В конце концов, Сэм решает,
что больше не будет изводить себя по этому поводу:
[5.6] «С первого до последнего
дня Дин был тем единственным человеком, вокруг которого движется его жизнь, и двигалась
всегда. С того самого момента, как Джон положил его Дину в руки, он принадлежал
Дину и, точно так же, Дин принадлежал ему. Если в те часы, которые ни один из
них не может вспомнить, они действительно занимались сексом, то это просто ещё
одна грань их сущности. А если они не делали этого или будут делать это в
будущем, это станет ещё одной гранью их принадлежности друг другу».
[5.7] Алконост из “L’oiseau de feu”
не единственное сверхъестественное существо, которое заставило Сэма и Дина заниматься
сексом в фанфикшн. Необходимость преодолевать табу на кровосмешение ведёт к
тому, что в «винцесте» встречаются многочисленные примеры разновидности историй,
общеизвестной под заголовком «инопланетяне заставили их сделать это». Поменяйте
«инопланетян» на «демонов», «привидений», «ведьм», «фей», «мистические силы»,
«волшебные заклятия», «прóклятые амулеты», «вызывающий похоть порошок»,
«сектантов» и так далее – и вы перечислили существенный процент всех историй
про Сэма/Дина. Особой популярностью пользуются волшебные заклятия, так как цели
и результаты их воздействия можно варьировать до бесконечности. В милой и
смешной истории “I Wanna Hold You ‘Til I Die” («Я хочу обнимать тебя, пока не
умру») Лейзи Дейз (17-го марта 2008, запись в LiveJournal) Дина поражает
заклятие, из-за которого он не может контролировать физические проявления своих
привязанностей. Оказывается, что его непреодолимо тянет прикасаться к Сэму, и их
ласки кончаются сексом. Когда заклятие перестаёт действовать, Дин испытывает
сильное смущение, но Сэм не позволяет ему испугаться: «Я знаю, что ты хочешь
меня… и, говорю тебе, я тоже тебя хочу, и, серьёзно, тебя не должно заботить, что
люди скажут, что это неправильно, так что просто… ложись обратно». Здесь Сэм –
обычно так делает Сэм, так как у него более тонкое чувство «нормального», отмечает,
что Дина никогда раньше не волновало, нарушает ли он общественные законы, и что
это нарушение не имеет значения ни для кого, кроме них самих.
[5.8] «Секс или смерть», поджанр рассказов
в стиле «инопланетяне заставили их сделать это», включает истории, в которых
требуются более срочные действия. Интересно, что условие «… или смерть» часто
несколько уменьшает страх и тревогу, которые, возможно, испытывают Сэм и Дин,
зная, что им придётся заняться сексом. Чтобы спасти друг друга, они готовы
убивать невинных людей и навечно отправиться в Ад, и по сравнению с этим, кровосмесительная
связь – это гораздо более лёгкое наказание. В очень смешной истории Астолат “Bad
Blood” («Дурная кровь») (2007а) на Сэма и Дина попадает кровь суккуба, что
означает, что они должны заняться с кем-то сексом в течение часа или они умрут.
К сожалению, до ближайшего города как минимум два часа езды. Сначала Дин
отказывает Сэму и, к его негодованию («Зооложество хуже кровосмешения!»), пытается
совокупиться с лошадью. Их прогоняет фермер, и они вынуждены приступить к делу –
и всё заканчивается тем, что им это нравится. Впоследствии Дин, главным образом,
чтобы подтвердить свою мужественность, изображает, что действовал против своей
воли. Продолжение этой истории – рассказ «Плохая компания» (“Bad Company”) (2007b),
завершается тем, что они сидят в «Импале» и с удовольствием держатся за руки. В
мрачном рассказе Ленор “Factum Amoris” («Фактум Аморис») (2005) Сэм и Дин
оказываются в ловушке, построенной, чтобы ловить и не выпускать тех, кто
«никогда не знал любви», принося их в жертвы некоему забытому сельскохозяйственному
божеству. Сэм, если хочет, может уйти, но Дин пойман – хотя он и не
девственник, он никогда не спал с кем-то, кто его любил. Сэм убеждает Дина
заняться сексом с ним, и благодаря этому ловушка открывается. Потом Сэм
чувствует себя жутко виноватым – не из-за того, что он сделал, а потому, что
ему понравилось: «Очевидно, по логике Сэмми, отсосать у брата, чтобы спасти ему
жизнь, – это одно, но возбуждаться, думая об этом потом – совсем другое».
История заканчивается на двусмысленно светлой ноте: Дин рассуждает, что они с Сэмом
занимались любовью просто чтобы помочь ему и что «он никогда об этом не
пожалеет».
[5.9] Хотя поклонники часто
используют сверхъестественные средства, чтобы заставить Сэма и Дина поддаться
своим чувствам, инцест в «винцестной» фанфикшн обычно не выступает как фетиш в
чистом виде. Поклонники часто пишут о табу на инцест как просто об одной из
социальных норм, которая, в конечном счёте, совсем не важна в жизни Винчестеров.
В отличие от традиционных (не-фанфикшновых) историй об инцесте – фольклорных, литературных
и порнографических, где интерес (и трагедия) заключаются в нарушении этого табу,
поклонники, пишущие про Сэма/Дина, обычно не описывают нарушение этого табу как
нечто взывающее возбуждение. Эсорлекар выражает общее для авторов «винцестных»
историй чувство: «Порочность-эротичность-непристойность ситуации кровных
родственников, занимающихся сексом, никогда не была для меня главным: гомосексуальные
братские союзы интересуют меня из-за тесной близости, которая возможна в этих
отношениях» (5 сентября 2007, запись в LiveJournal). Во многих «винцестных»
историях табу на кровосмешение – это то препятствие, которое Сэму и Дину
приходится преодолеть, чтобы их отношения смогли полностью раскрыть свой
потециал. И вознаграждением становится не столько нарушение этого табу, сколько
сексуальное и эмоциональное удовлетворение, наступающее после. Поклонники берут
дискурс инцеста между сиблингами, встречающийся в высоком романтизме, и
соединяют его с дискурсом любви, встречающимся в любовных романах.
[5.10] Это сочетание, конечно, не
ново для фанфикшн: о связи жанра любовного романа и фанфикшн писали Кэтрин
Дрисколл (2006), Кэтрин Сэлмон и Доналд Саймонс (2001) и Джонс (2002); в
последних двух работах речь шла о слэше. В отличие от них, Элизабет Вуледж
(2006) справедливо поставила под сомнение доминирование жанра любовного романа
при изучении слэша: по её мысли, нет необходимости «превращать гомоэротизм в
гетеросексуальность» (98); она также утверждает, что жанр, который она называет
«интиматопией», – гомоэротические истории, в которых «определяющей чертой становится
исследование близости» (99), предлагает более удачную теоретическую модель изучения
слэша. Вуледж понимает под «интиматопией» истории, в которых «интимность обычно
устанавливается перед сексуальным контактом и всегда поддерживается после него»
(106) – это описание точно подходит ко многим «винцестным» историям. Однако
стоит заметить, что в «винцестном» слэше, хотя и не обязательно в слэше в
целом, также часто встречается то, что исследователь и автор любовных романов
Дженнифер Крузи Смит (1999) называет ведущей темой жанра любовного романа: вера
в «эмоционально справедливую вселенную» (56), где хорошие люди вознаграждаются
любовью. В сериале Сэм и Дин живут в брутально-несправедливом мире, который
всеми силами стремится не только полностью лишить их возможности жить нормальной
жизнью, но и уничтожить их и их любовь. Но «винцест» позволяет Сэму и Дину
получить некую долю «эмоциональной
справедливости» и, тем самым, найти романтическое удовлетворение друг в
друге. Или, как пишет Лейзи Дейз в финале рассказа “A Peacefulness Follows” («Наступает
покой») (11 марта 2008, запись в LiveJournal): «И заканчивается всё так же: они
вместе, живые после всего, через что прошли. Сэм чувствует умиротворённость,
какой никогда не испытывал раньше, когда может забраться в постель к Дину,
целовать его тёплую от сна кожу, и когда их ноги сплетаются, так что почему бы
и нет? Почему бы и нет? Они заслуживают этого».
[5.11] То, что Сэм и Дин
заслуживают лучшей участи, становится основной темой рассказов “Mile Zero” («Нулевая
миля») Сетиссмы (26 июня 2007, запись в LiveJournal) и “Life as We Know It” («Жизнь, как она есть») Севенфистс
(30 апреля 2007, запись в LiveJournal). У обеих историй почти одинаковый сюжет:
после того как один из братьев получает серьёзную травму, Сэм и Дин скрываются
от всех, поселяются в доме и пытаются жить как обычные люди. Учась жить на
одном месте, они осознают подлинную глубину своих чувств. “Mile Zero” –
спокойное повествование о том, как Сэм и Дин медленно привыкают к обычной жизни
в Ки-Уэсте; этот рассказ – признание в любви как к самому острову, так и к Сэму
и Дину. В ходе рассказа Сэм и Дин осваиваются с мирным ритмом жизни на Кис, и
их запоздалый поцелуй кажется чем-то почти вторичным. Признать свои сексуальные
отношения – это последний шаг, который им нужно было сделать, прежде чем они
смогли бы назвать какое-либо место своим домом: «Он и Дин подходили друг другу,
были рождены, чтобы подходить друг другу, и это было справедливо, потому что в
его сердце, или мыслях, или жизни никогда не будет места никому другому».
«Жизнь, как она есть» – более резкая, жёсткая и тревожная история: Сэм выздоравливает
после почти смертельной травмы, а Дина преследуют непрекращающиеся кошмары о
том, как он не успевает вовремя спасти его. Именно после одного из таких
кошмаров Сэм целует его – «со страхом, хотя они почти что ждали этого». Не всё немедленно
становится хорошо: раздосадованный неловкостью Дина на следующее утро и его
нежеланием признавать случившееся, Сэм отрезает: «Знаешь, что, придурок, такого
я ещё никогда не делал» – и то, что Сэм обращается к Дину так, как он обычно
делает, когда бывает раздосадован поведением брата, снимает напряжение. Дин
наконец может сказать себе, что Сэм здесь, он жив, и больше всего хочет быть вместе
с ним, и осознание этого одновременно «устрашает», и исключительно просветляет.
[5.12] Таким образом, «Сверхъестественное»
с помощью продуктивного соединения универсальных художественных приёмов, выразительного
изображения маскулинности и прославления маргинализованных «изгоев», даёт
идеальную возможность для гомоэротических и инцестуальных интерпретаций. Следовательно,
самый противостоящий традиционной культуре, подрывающий общепринятые нормы элемент
многих «винцестных» историй, – это не изображение гомосексуального инцеста, а
то, что поклонники-авторы считают необходимым давать в них Сэму и Дину счастье
и удовлетворение, которого они постоянно лишаются в сериале. Красивый рассказ
Киллы “Carry Me Оver the Sky” («Проведи меня по небу») (2006) описывает это
удовлетворение как «чувство относительной безопасности, возникающее, когда позволил
себе следовать за единственным человеком, которому он может доверить заново собрать
себя». Авторы «винцеста» рассказывают истории, в которых Сэм и Дин создают для
себя какую-то радость – радость, отвергающую все стандарты обычной
сексуальности, но обладающую подлинной глубиной и интимностью, в которых
воплощаются идеалы романтической любви.
6. Благодарность
Вариант этой работы был
представлен на конференции “Console-ing Passions”, состоявшейся в 2008-ом году.
Я благодарю Линдси Браун, Кристину Бюссе, Алису Хорник, Алексис Лотиан, Marythefan,
Тима Смита, Луизу Эллен Стейн, Хейди Тэнди и Андреа Вуд за прочтение и
комментарии к более ранним версиям этой статьи.
1.
В серии 2.07 «Обычные подозреваемые» Дин и Сэм сравнивают себя с Малдером и
Скалли; Дин, естественно, настаивает, что Сэм – Скалли.
2. Хотя
термин «винцест» – комбинация из слов «Винчестер» и «инцест» – теоретически может
относиться к любому сочетанию членов семьи Винчестеров (Сэма, Дина и их отца Джона),
на практике это конкретно не определённое понятие почти всегда обозначает Сэма
и Дина. Инцестные истории, в которых фигурирует Джон, обычно называются
«Джонцест» или «папацест» или просто обозначаются с помощью названий пар
(Джон/Дин, Джон/Сэм). По приблизительным оценкам, «винцест» составляет чуть
менее половины всей фанфикшн по «Сверхъестественному».
3. В статье
Майкла Осиеллоу. “Supernatural exec: ‘We won’t be One Tree Hill with monsters!’”
(«Продюсер «Сверхъестественного» утверждает: «Мы не будем «Холмом одного
дерева» с монстрами!»). Ausiello Report, TV Guide, 21 июля 2007 (http://community.tvguide.com/blog-entry/TVGuide-Editors-Blog/Ausiello-Report/Supernatural-Exec-Wont/800019020).
4. В
интервью в разделе «Видео от CW». (http://www.cwtv.com/cw-video/supernatural/short/?play=404-3489).
5. В серии
2.11 «Игрушки» Сэм вырывает у Дина обещание, что тот убьёт его, если у него
когда-нибудь проявятся его скрытые демонические способности (как выясняется,
Дин не способен выполнить это обещание – см. примечание 7); ситуация с Мэдисон
в серии 2.17 «Сердце» заставляет Сэма задуматься над положением, в которое он
поставил Дина. В соответствии с традицией сериала с помощью сюжета каждой серии
прояснять что-то во взаимоотношениях братьев, сцена, в которой Сэм убивает
Мэдисон, происходит за кадром, а в это время камера фокусируется на болезненной
реакции Дина на выстрел.
6. Стейн
(2006), рассуждая о «Тайнах Смолвиля», утверждает: «Тогда как гомоэротика
выходит из гомосоциальности в область неясно проявленной и подавленной
сексуальности, гоморомантика соединяет широко распространённые гендерные дискурсы
мужского героизма со структурами романтизма, что позволяет интерпретировать
эпические взаимоотношения двух мужчин как романтические» (14).
7. Хотя
скрытые демонические силы Сэма могут стать основным двигателем апокалипсиса,
настоящая опасность заключается в том, что Сэм и Дин готовы сделать всё что угодно,
чтобы спасти друг друга. В серии 2.14 «Рождённый под дурным знаком» Дин
доказывает, что он неспособен убить ставшего таким Сэма (к счастью, Сэм просто
одержим демоном). Демон дразнит Дина: «Так боишься остаться один, что скорее
позволишь умереть [другому персонажу]?» Дин готов совершать зло, лишь бы Сэм
остался с ним, и эта готовность достигает высшей точки, когда он продаёт свою душу,
чтобы вернуть Сэма из мёртвых: хотя Дин был в ужасе, узнав, что отец продал
свою душу ради него, он даже не колеблется, продавая свою собственную, когда дело
касается Сэма. Его убеждённость в том, что «мёртвым место среди мёртвых» (серия
2.04 «Трупы детям не игрушка») не относится, по его мнению, к Сэму. Сэм тоже
готов творить зло ради Дина. В серии 1.12 «Вера» Сэм приводит умирающего Дина к
знахарю, который, хотя сам он не знает об этом, спасает тех, кого к нему
приводят, убивая других вместо них. Хотя Сэм и не знает о цене, уплаченной за
жизнь брата, эта серия предвосхищает развитие его характера в дальнейшем. К
третьему сезону Сэм начинает сотрудничать с демонами, готов жертвовать жизнями
невинных людей в ритуальных целях и убить (предполагаемого) Бобби, чтобы спасти
Дина. В связи с этим, поклонники логично предположили, что если Сэм действительно
когда-нибудь начнёт применять свои демонические способности, это точно случится
для того, чтобы спасти Дина.
8. «Тайны
Смолвиля», сериал, идущий в сетке канала CW перед «Сверхъестественным», похожим образом использует историю об
отличающихся от остальных Других, хотя и в рамках жанра фэнтези о супергероях,
а не «ужасов»; см. Стейн (2005) и Конен (2008).
9. К
сожалению, особенно для такого сериала, в котором главные герои с такой гордостью
изображаются как отличающиеся от остальных Другие, к более откровенным типам
Других «Сверхъестественное» относится не так хорошо. Оба персонажа-открытых гея
были убиты (хотя второй, Корбетт из серии 3.13 «Укротители духов», спас всех
своим героическим самопожертвованием). Чернокожим мужчинам достаётся ещё хуже:
из участвовавших в сериале пятерых выжил только один. Создатели сериала,
кажется, не знают или их не заботит клише «умирают всегда представители
меньшинств», что доставляет немало неудовольствия поклонникам. Тогда как
постоянная блокировка гетеросексуальных отношений Сэма и Дина даёт широкие возможности
для гомоэротической интерпретации сериала, многим поклонникам не нравится, как
изображаются в нём женские персонажи; см. Борселлино (2007).
10. В
случае с Дином, возможно также за счёт проституции – по крайней мере, если
воспринимать комментарий Эклза в TV Week серьёзно (http://tvweek.ninemsn.com.au/article.aspx?id=385361
).
11. И не
только к романтизму начала 19-го века. Крипке утверждает, что Сэм и Дин
получили имена в честь Сэла и Дина из романа Керуака «В дороге»; конечно же,
Сэл, будучи аватаром Керуака, а Дин – Нила Кэссиди, не являются яркими образцами
нормативной гетеросексуальности. См. Билл Кевини “’Supernatural is an eerie natural
for WB” («“Сверхъестественное” зловеще естественно для канала WB»), USA Today,
17 августа 2005 (http://www.usatoday.com/life/television/news/2005-08-17-supernatural_x.htm).
12. Кроме
Бобби, но маловероятно, чтобы его это волновало.
8. Источники
Andrews,
V. C. 1979. Flowers in the attic. New York: Pocket.
Astolat. 2007a. Bad blood. Fanfic by Shalott. http://intimations.org/fanfic/ (Дата обращения:
14.09.2008).
Astolat. 2007b. Bad company.
Fanfic by Shalott. http://intimations.org/fanfic/
(Дата обращения: 14.09.2008).
Benshoff, Harry M. 1997. Monsters
in the closet: Homosexuality and the horror film. Manchester: Manchester Univ.
Press.
Borsellino, Mary. 2006. Super
women: Supernatural's executive story editor Sera Gamble. Sequential Tart. http://www.sequentialtart.com/article.php?id=345
(Дата обращения: 14.09.2008).
Borsellino, Mary. 2007.
"Less campy": Supernatural's attempted reassertion of a pre-Buffy
status quo. In Some of us really do watch for the plot: A collection of
"Supernatural" essays, ed. Jules Wilkinson and Andie Masino. San
Mateo, CA: CafePress.
Cox, Whitney. 2006. Un-, sub-, or
supernatural forces: Butch-femme dynamics in the series of brotherly love. SMRT
TV. http://www.smrt-tv.com/v2-09/column_outtakes.html
(Дата обращения: 14.09.2008).
Doty, Alexander. 2000. Flaming
classics: Queering the film canon. New York: Routledge.
Driscoll, Catherine. 2006. One
true pairing: The romance of pornography and the pornography of romance. In Fan
fiction and fan communities in the age of the Internet: New essays, ed. Karen
Hellekson and Kristina Busse, 79–96. Jefferson, NC: McFarland.
Jenkins, Henry. 2007. Supernatural:
First impressions. Confessions of an aca-fan: The official weblog of Henry
Jenkins. http://www.henryjenkins.org/2007/01/supernatural.html
(Дата обращения: 14.09.2008).
Jones, Sara Gwenllian. 2002. The
sex lives of cult television characters. Screen 43:79–90. [doi:10.1093/screen/43.1.79]
Killa. 2006. Carry me over the
sky. Killa's adventures in melodrama. http://seacouver.slashcity.net/killa/index.html
(Дата обращения: 14.09.2008).
Kohnen, Melanie E. S. 2008. The
adventures of a repressed farm boy and the billionaire who loves him: Queer
spectatorship in Smallville fandom. In Teen television: Essays on programming
and fandom, ed. Sharon Marie Ross and Louisa Ellen Stein, 207–23. Jefferson,
NC: McFarland.
Lenore. 2005. Factum amoris.
Serendipity (is my favorite word): Stories by Lenore. http://scribblinlenore.wordpress.com/
(Дата обращения: 14.09.2008).
Perry, Ruth. 2006. Brother
trouble: Incest ballads of the British Isles. Eighteenth Century 44:289–307. [doi:10.1353/ecy.2007.0030]
Pollak, Ellen. 2003. Incest and
the English novel, 1684–1814. Baltimore, MD: Johns Hopkins Univ. Press.
Richardson, Alan. 1985. The
dangers of sympathy: Sibling incest in English romantic poetry. Studies in
English Literature 25:737–54. [doi:10.2307/450672]
Richardson, Alan. 2000.
Rethinking romantic incest: Human universals, literary representations, and the
biology of mind. New Literary History 31:553–72.
Salmon, Catherine, and Donald
Symons. 2001. Warrior lovers: Erotic fiction, evolution and female sexuality. London:
Weidenfeld and Nicolson.
Sedgwick, Eve Kosofsky. 1985. Between
men: English literature and male homosocial desire. New York: Columbia Univ.
Press.
Smith, Jennifer Crusie. 1999.
This is not your mother's Cinderella: The romance novel as feminist fairy tale.
In Romantic conventions, ed. Anne K. Kaler and Rosemary E. Johnson-Kurek,
51–61. Bowling Green, OH: Bowling Green State Univ. Popular Press.
Stein, Louisa Ellen. 2005.
"They cavort, you decide": Transgenericism, queerness, and fan
interpretation in teen TV. Spectator: The University of Southern California
Journal of Film and Television 25:11–22.
Syndergaard, Larry. 1993. Incest
ballads of the English and Scottish popular ballads: Pattern and meaning. Southern
Folklore 50:127–41.
Twitchell, James B. 1987. Forbidden
partners: The incest taboo in modern culture. New York: Columbia Univ. Press.
Vaz da Silva, Francisco. 2007.
Folklore into theory: Freud and Lévi-Strauss on incest and marriage. Journal of
Folklore Research 44:1–18. [doi:10.2979/JFR.2007.44.1.1]
Woledge, Elizabeth. 2006.
Intimatopia: Genre intersections between slash and the mainstream. In Fan
fiction and fan communities in the age of the Internet: New essays, ed. Karen
Hellekson and Kristina Busse, 97–114. Jefferson, NC: McFarland.
* Термин, обозначающий
предмет, вокруг которого строится сюжет, но сам в действии не участвующий.
**В статье были внутритекстовые гиперссылки на примечания, но в переведённом тексте их нет, потому что не знаю, как сделать, чтобы они работали в Blogger.
Разрешения на перевод не получила, хотя отправила автору три электронных письма с соответствующей просьбой. Так как статья изначально была размещена в электронном научном журнале со свободным доступом, думаю, принцип fair use здесь вполне применим.
Русские названия серий и цитаты из них взяты из озвучки телеканала "РЕН ТВ".
**В статье были внутритекстовые гиперссылки на примечания, но в переведённом тексте их нет, потому что не знаю, как сделать, чтобы они работали в Blogger.
Разрешения на перевод не получила, хотя отправила автору три электронных письма с соответствующей просьбой. Так как статья изначально была размещена в электронном научном журнале со свободным доступом, думаю, принцип fair use здесь вполне применим.
Русские названия серий и цитаты из них взяты из озвучки телеканала "РЕН ТВ".
