Erasure. Интервью из журнала Select, январь 1992 г. (перевод)

«Сами видите, как это скучно – сниматься в программе Деза О’Коннора, –  с удивлением сообщает слегка утомлённо выглядящий Энди Белл, вокалист Erasure. – У них в гримёрках вместо стульев – кровати, да и те не двуспальные». Мы находимся в зоне для знаменитостей канала «Темза ТВ»: в коридоре с рядом безликих коричневых дверей, на которых вывешены таблички с далеко не безликими именами: Дайана Росс, Майкл Болтон, группа Майкла Болтона (которой отведено помещение размером не больше чулана) и, в самом конце, великолепная поп-группа Erasure. Вокруг стоит зловещая тишина – если все вышеперечисленные звёзды действительно находятся у себя в гримёрных, они, должно быть, уютно устроились на своих диванах-кроватях, так как не слышно, чтобы кто-нибудь шумно пил шампанское или вышвыривал из окон телевизоры. Максимум на что сейчас способны участники Erasure – посоревноваться, кто быстрее добежит до кровати. Они оба жутко уставшие, так как только вчера прилетели из Рио. Винс Кларк одерживает победу и сворачивается в клубок на кровати, энергично затягивается лёгкими сигаретам «Мальборо» и одновременно заносит в электронный органайзер Psion какую-то недавно раздобытую информацию из ресторана. Хотя внешностью и манерой речи он ужасно напоминает Нормана Теббита (британский политик), на самом деле этот хрупкий знаток синтезаторов из Базилдона вовсе не так суров, как кажется. Он сдержан и в разговоре любит задавать целые серии всё более подробных вопросов о мелких деталях (отсюда и информация про ресторан). Однако когда он чувствует себя свободно, у него вдруг появляется лукавое чувство юмора. Он постоянно отпускает подколы и шутки, после которых довольно посмеивается, словно школьник, только что с особым шумом выпустивший газы. Энди более разговорчив и менее сдержан, чем Винс. Его речь эмоциональна – нельзя сказать, что он манерен, но ему нравится подчёркивать свои слова преувеличенно выразительными жестами. Для человека, известного экстравагантностью своих нарядов, сейчас он выглядит удивительно спокойно – никаких латексных аксессуаров поблизости не наблюдается. Единственная яркая вещь, которую он позволил себе сегодня надеть, – это пиджак, украшенный затейливой вышивкой, который, как он утверждает, сшила для него дочь управляющего отелем в Южной Америке. Он медленно подходит к двери и с грустью всматривается в пустынный коридор. 
 

«Думаю, никто из них, скорее всего, нас не знает», – бормочет он. Тут из комнаты в дальнем конце коридора выскакивает крошечное существо, наполовину состоящее из высоких каблуков и наполовину – из угрожающих размеров парика. Это Тина Тёрнер в сопровождении своего бельгийского бойфренда, которая перебирается в более роскошный номер соседнего отеля. Энди прав: когда миниатюрная женщина-легенда семенит мимо, очевидно, направляясь туда, где кровати побольше, она совершенно не узнаёт его.  

Дело в том, что Erasure – это группа, которую не все знают по имени. Дуэт пишет превосходные поп-песни, билеты на их концерты на огромных стадионах разлетаются вмиг, и начиная с 1986-го они записали 15 хит-синглов и четыре попавших в верхнюю десятку чартов альбома, один из которых – “Wild!” 1989-го, сразу же после своего появления взлетел на самую вершину. 

В Британии их музыка продаётся такими же тиражами, что и работы Pet Shop Boys и Кайли Миноуг, но при том, что мамы и бабушки современных английских подростков (и Тина Тёрнер, кстати, тоже) все хоть немного слышали о Кайли и PSB, если упомянуть Erasure, скорее всего, это имя им ничего не скажет. 

В этом заключается разница между поп-группами первой и второй лиги. Потому-то Erasure и находятся здесь, на программе Деза О’Коннора, готовясь «расширить границы своей аудитории» выступлением под запись нового сингла с альбома “Chorus” (рождественской электро-баллады “Am I Right?”).  

      

Все смеются над Дезом О’Коннором, но горькая правда состоит в том, что он действительно лучший в Британии певец и шоумен в лёгком жанре. Каждую неделю его программу смотрят двадцать миллионов зрителей (у которых, возможно, не всё в порядке с критическими способностями) – по сравнению с этим шоу Уогана кажется настолько же популярным, как и образовательные передачи Открытого университета. И поэтому звезды выстраиваются в очередь, чтобы посидеть на краешке большого белого дивана в студии его программы и неискренне посмеяться над его «шуточками». С акулами шоу-бизнеса он беседует лично, а всякие мелкие рыбёшки приходят, выступают и уходят, лишь пожав ему руку. Erasure, как признаёт Энди, относятся ко второй категории. 

«Это они так думают, но мы-то знаем, что мы не мелкие рыбёшки. Мне хочется подойти к Дезу и сказать ему: «Вы будете брать у нас интервью лет через десять – если только раньше не склеите ласты. Мы тогда будем знамениты, а все остальные, кто сейчас участвуют в программе, станут старыми и морщинистыми». Они знамениты только своей известностью и ничем больше. Я знаю, что альбомы Дайаны Росс продавались миллионными тиражами, но сколько пластинок она продала за последние пять лет? Может быть, один миллион. Винса просили сочинить для неё песню, но он отказался. Нам она не нравится, она не слишком приятная».

Винс толкает своего коллегу локтем в бок и со смешком произносит: «Эй, опять ты начинаешь». 

«Но это же пра-а-авда», – возмущается Энди, а потом шепчет: «Мне нельзя критиковать других». 

Но Дайане, по крайней мере, разрешили лично встретиться с Дезом. Erasure провели в студии уже пять часов, но он даже ещё не сказал им «здравствуйте».

«И, может быть, и не скажет, – говорит Энди без всякого сожаления. – Мы просто споём песню, пожмём ему руку, и всё. Знаете, чтобы попасть на его программу, надо об этом просить, нельзя просто взять и решить, что было бы здорово там побывать. Надо ждать, пока тебя не позовут». 

Но их же увидят всего лишь двенадцать миллионов старушек, разве не так?

«Не-е-т, – обиженно вскрикивает Энди. – Его программу смотрят всей семьёй. Мне нравилось смотреть её дома вместе с бабушкой. В любом случае, Джимми Сомервилль выступил в ней, и если для него это нормально, то тогда и для нас – тоже».

Но это же не лучшая из телепередач, правда? Pet Shop Boys никогда не стали бы участвовать в шоу Деза О’Коннора. 

«Потому что они слишком консервативные, слишком много о себе думают», – резко говорит Энди, и сквозь его лондонский говор, словно в знак протеста, негодующе прорываются ноты Петерборо. Он, очевидно, считает, что думать о себе слишком много, – это серьёзный недостаток характера, от которого всего ничего до искусственности. Энди предпочитает искренность. 

«Мне нравится музыка Pet Shop Boys, но не нравится их отношение. Они слишком хладнокровны, и это смотрится неестественно. Я не думаю, что слушатели смогут долго верить в эту их историю, и поэтому их музыка сейчас немного теряет популярность. Они не могут постоянно поддерживать этот образ».  

Но у PSB продуманный имидж, и, соответственно, о них пишется море аналитических статей в музыкальных журналах. Разве Erasure не хотят создать вокруг себя такую же атмосферу таинственности?

«Не-е-т, зачем это нам? – недоумевает Энди. – Я не могу притворяться тем, кем я не являюсь. Я думаю, что когда нет чёткого имиджа, – это хорошо. Зачем искусственно выстраивать что-то из себя лишь для того, чтобы люди могли решить, кто ты такой? О, я ненавижу говорить про Pet Shop Boys. Мы, по крайней мере, честны. Надеюсь, то, что я говорю, не слишком ужасно. Нас постоянно спрашивают про них, и мне это просто действует на нервы». 

«Нам меньше всего нужна преданная публика, – с непроницаемо серьёзным видом шутит Винс. – Мы это делаем не ради того, чтобы покрасоваться, – мы не такие позёры. Что я имею в виду – мы только что прилетели сюда из Рио – а это ближе к Австралии, куда мы поедем потом, чем к Лондону. Мы бы не стали этого делать, если бы просто хотели произвести на всех впечатление». 

Erasure путешествуют по миру с июня с концертами в поддержку альбома “Chorus”. И хотя они вымотались и их нервы на пределе, они всё равно с нетерпением ждут предстоящих выступлений в Южной Америке. 

«Мы только что открыли для себя самую невероятнейшую, самую знаменитую суперзвезду во всей Латинской Америке, – взволнованно говорит Энди. – Она ведёт ток-шоу, её зовут Шуша, и у неё в программе всё такое шика-а-арное. Её микрофон обтянут мятым жёлтым бархатом, и на каждом микрофоне повязан бантик, все они разного цвета, и на них написано: «Шоу Шуши». Сзади висит её огромный портрет, и ей помогают маленькие ученики, которых зовут Муша, Туша… все имена такие, похожие. Она наш новый кумир. Она в большей степени звезда, чем все знаменитости, которые сегодня здесь собрались».  

Тем временем, в Северной Америке группа провела серию экстравагантных костюмированных вечеринок, на которых они выступили в роли ди-джеев. 

«Нас поддерживали «альтернативные» радиостанции, – объясняет Винс. – Это небольшие станции, на которых не звучат песни из Топ-40. Если ты из Англии и твоих песен нет в Топ-40, тогда твоя музыка – альтернативная. Они устроили вечеринки для наших поклонников, с бесплатной выпивкой, пожирателями огня и всем таким. И ради смеха, чтобы было ещё веселее, мы оба нарядились в женские платья». 

«Вся публика тоже должна была прийти в маскарадных костюмах, – поясняет Энди. – Некоторые наряды были просто потрясающие, потому что на носу был Хэллоуин. Одна толстушка пришла в костюме из голубой пены – она изображала тунца. Я выглядел потрясающе, а Винса постоянно принимали за Шер (Винс довольно посмеивается). Винса звали Ванесса, а меня, хм, Мими». 

«Не ври, тебя звали Андреа», – возражает Винс. 

«Я знаю, но это же так скучно».

«Ой-ой, ну тогда прошу прощения!!» – извиняется Винс и по какой-то необъяснимой причине громко хохочет.    

Следующая возможность увидеть Энди, одетого полностью в женскую одежду, представится британским слушателям в этом июне, когда Erasure отправятся в мировой тур. Вместо того чтобы выступать на больших стадионах, как в прошлый раз, они будут играть на площадках размером поменьше. Они утверждают, что это никак не связано со снижением спроса на билеты, и, наверное, это действительно так: целиком заполненный зал «Хаммерсмит-Одеон», собранный ими девять вечеров подряд, нельзя назвать провалом, и в четырёх других городах повторилась та же ситуация. 

«Нам хотелось, чтобы концерты проходили в более камерной атмосфере, чем в прошлый раз, и лично я чувствую себя свободнее, когда мы выступаем в театрах, – поясняет Энди. – Пластинки не продаются лучше благодаря концертным турам, и денег на концертах мы тоже не зарабатываем – нам просто нравится играть. Вообще-то, я их люблю: работа над каждым новым проектом поддерживает тебя на плаву».

Кроме упоминания о том, что предполагается активное участие зрителей в действии, Энди не хочет ничего рассказывать о том, какими будут предстоящие концерты, опасаясь, что его идеи могут украсть. «Они будут похожи на «Лебединое озеро» под «кислотой», больше ничего не могу сказать». 

Всё это слегка напоминает о пантомиме, и можно себе представить, как в будущем из Энди могла бы выйти симпатичная актриса-мим. Однако это предположение встречается в штыки. 

«Я никогда не буду заниматься пантомимой или делать что-нибудь в стиле рок-опер, если уж об этом зашла речь. «Трёхгрошовая опера» Брехта мне ближе. Я не Бой Джордж, мне просто пришлось развивать в себе эту эксцентричность, чтобы увереннее чувствовать себя на сцене. Иногда мне действительно становится неловко из-за моих костюмов, но если можешь спокойно относиться к тому, что выглядишь вульгарно, то это хорошо». 

Увидим ли мы когда-нибудь Энди одетым в «нейлонку»?

«Что это?»

Долго же он отсутствовал. Это те пёстрые эластичные спортивные костюмы, в которые одеваются семьи без чувства вкуса, когда отправляются за покупками. 

«По-моему, они симпати-и-и-чные. Люди просто такие снобы. Хотя я бы лучше оделся в прозрачную плёнку». 

«Это уже делали, – педантично возражает Винс. – У Undertones на обложке была фотография девушки, завёрнутой в полиэтилен». 

«Но это была бы не девушка, у которой была бы сплющена вся грудь. Это был бы я. Я бы смотрелся гораздо лучше». 

Видеооператор с удивлением наблюдает за Винсом, пока худощавый мастер техно пытается совладать с огромным аккордеоном – его реквизитом на это выступление. 

«Он его ни за что не удержит, – восклицает оператор. – По нему видно, что ему даже тёплое пальто будет слишком тяжёлым». 

Мы находимся в студии и готовы к последнему этапу съёмок, но они задерживаются из-за неполадок с камерой. Наконец-то появившийся Дез поддерживает надлежащий настрой публики, состоящей из почтенных зрелых женщин, своей ужасной болтовнёй, так что Erasure ретируются в гримёрную зону. Дайаны, Тины и Майкла поблизости нет, но тут вдруг объявляется единственная знаменитость, которая всё-таки узнаёт Erasure. 

«Привет, ребята, как дела?» – по-хозяйски басит Джонатан Росс. Его мощная фигура и огромная уверенность в себе, совсем не так, как в случае с самими Erasure, заполняют крошечную комнату.

«Мы встретили кое-кого, кого тебе надо пригласить в свою программу», – бормочет Энди, опять пускаясь в описание Шуши. 

Но Джонатан уже слышал о ней. «Она же раньше была мужчиной, да?»

«Нет, не может такого быть» – возражает ужаснувшийся Энди.

«Точно, была». 

«За такие слова тебя будет преследовать мафия, – предупреждает Энди. – Они там заправляют всеми телеканалами». 

«Наверное, они с ней это и сделали», – смеётся мистер Росс напоследок. И величаво уносится прочь, оставляя после себя небольшую пустоту. Винс, вероятно, чтобы заполнить паузу, начинает задавать вопросы. Первая тема на сегодняшний вечер – синти-поп начала 80-х. «Тебе нравился «футуризм»?» – спрашивает он. «Помнишь такую группу Shock? Или Landscape? А Cowboys International? Мне очень нравится музыка тех лет, она так отличалась от остальной». Он вспоминает про то, как бывал по субботам в «футуристическом» клубе “Croc’s” в Базилдоне: «Тогда было три направления – «футуристическая» музыка, Adam & The Ants для «готов» и рокабилли – люди не могли определиться с тем, что им больше нравится». 

На протяжении всего оставшегося вечера он то и дело вспоминает еще более хитроумные группы: «Помнишь Silicon Teens? Classix Nouveaux? “Electricity” OMD, эпохальная была песня…» 

Вторая тема для обсуждения – фотография. Хотя он внимательно рассматривает аппаратуру фотографа “Select”, Винс утверждает, что его не слишком интересует техника. Что ему действительно нравится, так это проявлять плёнки: в ванной комнате своего амстердамского дома он устроил фотолабораторию. Сейчас он как раз занят проявкой фотографий, сделанных во время недавней поездки в Лурд (поговаривают, что он увлечён религией). 

«Однажды нас фотографировал Дэвид Бэйли. Такого ужасного, грубого нахала я ещё никогда не встречал. Его ассистенты всё подготовили, мы заняли свои позы, а потом явился он, ни слова не говоря сделал несколько снимков, и снова ушёл. Он просто бросил всё на пол, чтобы его ассистенты подбирали за ним. Мы так и не увидели тех фотографий». 

Такие случаи из жизни, о которых рассказывает Винс, свидетельствуют, что с ним может быть удивительно интересно беседовать, когда он входит во вкус. 

«Он гораздо более открытый, чем может показаться, – подтверждает Энди. – Сейчас я знаю о нём гораздо больше, чем раньше». 

«Энди не волнуется по пустякам, его нелегко чем-то огорчить, и эти качества передались и мне, – говорит Винс, который когда-то был настолько одержим порядком, что каждый вечер в номере очередного отеля распаковывал чемодан и аккуратно складывал всю свою одежду в комод. – Сейчас я держу её в чемодане. У меня, знаете, всё очень хорошо организовано». 

«Да, у него с собой восемь пар носков, восемь пар белья – уже выработалась целая система. Однажды я взял одну пару белья, и полностью эту систему разрушил».

«В конце недели у меня осталось два лишних носка. Это было ужасно» – грустит Винс. 

«Надо было их выбросить – тогда всё бы выровнялось. Ты об этом не подумал, да, Винс?»

Ясно, что этот творческий союз не распадётся подобно тому, как это произошло с предыдущими группами Винса, – Depeche Mode и Yazoo. 

«Нет, так не случится, потому что мы нравимся друг другу, – говорит он. – Тогда я был моложе. Мы все были о себе слишком высокого мнения, я в том числе. Сейчас мы более-менее, хм… “остыли”».

«Винс такой ми-и-лый, он прекрасный человек, я люблю его, – воркует Энди. – Хотя я больше не думаю о том, чтобы заняться с ним сексом. Ну, по крайней мере, не слишком часто…»

Ассистент зовёт Erasure обратно в студию: наконец наступил их черёд снимать своё выступление. Винсу удаётся удержать в руках аккордеон на протяжении двух дублей, а у Энди получается пожать Дезу руку не один, а два раза (хотя «здравствуйте» от ведущего он так и не дождался). 

«У-у-у, никогда больше не буду её мыть», – неискренне говорит Энди после этого эпохального события, упаковывая свой пиджак. Он трясёт провинившейся конечностью в воздухе, словно хочет, чтобы она оторвалась. 

«Я всё равно запишу этот выпуск на видео. Посмотрю его, когда вернусь домой, –  размышляет Энди. – Хотя мне больше нравится смотреть блокбастеры…» 

Английский текст интервью брала с замечательного фэн-сайта erasurette.com, но это было давно, и сейчас он, видимо, не функционирует, потому что ссылка на статью не работает. В других местах Интернета её не нашла.
  
Само интервью, конечно, не столько информативное, сколько забавно-развлекательное, этим и зацепило.

Вот оригинал: