"В отчаянных поисках Kraftwerk" (перевод статьи)

«В отчаянных поисках Kraftwerk»

("Desperately Seeking Kraftwerk"  

Автор: Алексис Петридис

The Guardian, 25 июля 2003 года) 

Где-то в Дюссельдорфе, в каком-то жёлтом здании нелюдимые, одержимые велосипедами создатели электроники опять работают над новым альбомом – и не принимают гостей. Но Алексис Петридис всё равно едет к ним.

Помещение бара лондонского Института современного искусства (ИСА) переполнено людьми. В этой разношерстной толпе модники с ассиметричными стрижками смешались с практически полной им противоположностью: нервозными мужчинами за тридцать и в очках, которые походят на неоднократных призёров школьных олимпиад по математике. Как ни прискорбно, некоторые из них одеты в майки с портретами Гэри Ньюмана. 

Облик этой публики, может быть, и странный, но ещё необычнее их разговоры. Стоя в очереди за пивом, я слышу, как двое мужчин увлечённо обсуждают ритмический рисунок электронного хай-хэта. «Похоже на тск-ч-ч-тск», – полагает один. «Нет, – возражает его друг, – скорее ч-ч-ч-тск». Если спросить, что привело их сюда, во взгляде этих людей отражается что-то среднее между жалостью и полным непониманием. «Это же Kraftwerk, так?» Ну, не совсем. 

На самом деле, до отказа заполнившие помещение ИСА люди пришли на одно из редких выступлений Карла Бартоса, который когда-то был ударником Kraftwerk, но ушёл из дюссельдорфского квартета лет десять назад. Кажется, даже администраторы ИСА слегка потрясены тем, что концерт вызвал такой интерес у публики. Одна из них сообщает мне, что на 40 пригласительных билетов они получили 200 заявок. Те, у кого не получалось попасть на выступление, присылали деньги и письма с мольбами выслать им афиши концерта. «Женщин тут не так много, правда? –  хмурится она. – Такое ощущение, что если останусь здесь подольше, то у меня вырастет борода». Этот вечер, безусловно, необычен и подтверждает неугасающее очарование музыки Kraftwerk: даже через несколько дней после концерта я никак не могу забыть, как буквально визжала от восторга большая компания призёров олимпиад по математике, когда Бартос играл знаменитую песню Kraftwerk “Computerworld”.   

Но ведь и сами Kraftwerk необычная и единственная в своём роде группа. Её оставшиеся участники Флориан Шнайдер и Ральф Хюттер, создавшие коллектив в 1969-м, собираются вместе с двумя «наёмными работниками» Фрицем Хильпертом и Хеннингом Шмитцем выпустить первый за 17 лет новый альбом.

Альбом под названием “Tour de France Soundtracks”, музыкальное посвящение знаменитой велогонке, планировали издать к её началу в этом году, но бесконечный перфекционизм Kraftwerk привёл к тому, что дата выхода пластинки всё время отодвигалась. Теперь стало известно, что альбом появится в следующем месяце, спустя несколько недель после завершения самой велогонки. Собравшиеся в баре ИСА встречают эту новость с грустным смирением: это же Kraftwerk, так?

Большинство слушателей ещё много лет назад перестали надеяться, что Kraftwerk хоть когда-то выпустят что-то новое. В конце концов, в течение последних двух десятилетий Шнайдер и Хюттер постепенно отрезали себя от внешнего мира. Они редко дают интервью, а когда всё же это делают, то приходят на них с целым списком условий: редакции одного журнала, договорившейся об аудиенции с Хюттером, сообщили, что тот готов обсуждать с ними лишь свою коллекцию велосипедов и что им нельзя будет даже упоминать, что он является участником Kraftwerk. В их легендарной студии “Kling Klang” нет телефона, факса и приёмной, а все отправленные туда письма возвращаются обратно нераспечатанными. С 1978-го года у них не было ни одной фотосессии: их звукозаписывающая компания вынуждена обходиться нечёткими кадрами с крайне редких концертных выступлений коллектива и фотографиями его сконструированных с большой точностью роботов-двойников. Ещё ни одна группа так усердно не избегала общественного внимания. 

Мне ли не знать. Я провёл несколько недель после объявления о выходе “Tour de France Soundtracks” в попытках разгадать тайну Kraftwerk. Эта задача кажется вполне достойной усилий, ведь Kraftwerk – это одна из тех немногих групп за всю историю популярной музыки, которая действительно может сравниться с The Beatles. Не потому, что они походят на них по звуку или имиджу, но потому, что, как и в случае с The Beatles, степень их влияния на современную музыку переоценить невозможно. По-настоящему важны те пять альбомов, которые они записали в промежутке между 1974-м и 1981-м: “Autobahn”, «Radio-Activity”, “Trans-Europe Express”, “The Man-Machine” и “Computerworld”. Чёткие, по-странному фанковые ритмы, простые мелодии и футуристические технологии этих пластинок наметили границы целых новых областей популярной музыки. Kraftwerk шли настолько впереди своего времени, что весь оставшийся мир 25 лет изобретал новые музыкальные жанры, пытаясь их догнать. Хаус, техно, хип-хоп, трип-хоп, синти-поп, транс, электроклэш – во всех этих стилях ощутимо влияние Kraftwerk. Трудно представить, как звучала бы сегодня рок- и поп-музыка, если бы не было Kraftwerk.   

Помимо значимости их творчества, есть множество других заслуживающих внимания тем. В 80-е о Kraftwerk начали множиться странные слухи, фактически заменившие собой рекламу. Говорили, что у Ральфа Хюттера случился лёгкий сердечный приступ, но не из-за стресса, – по совести говоря, вряд ли его причиной могла стать слишком упорная работа, а потому, что он пил слишком много кофе. Также их подозревали в своего рода культурном сталинизме: когда Бартос и его коллега-барабанщик Вольфганг Флюр ушли из группы, с обложек некоторых пластинок были убраны не только их имена, но даже лица. Если говорить о более невинных слухах, то однажды один человек торжественно поклялся мне, что дюссельдорфский акцент Kraftwerk – это германский вариант протяжного бирмингемского говора, отчего их псевдосерьёзные тексты заиграли совершенно новыми гранями юмора: «Яаа проограммирую мой доомашний коомпьютер, переношусь в буудущее»,  ну и так далее.

Держа в голове этот и другие требующие срочного ответа вопросы, я пытаюсь связаться с группой через официальные каналы, надоедая их звукозаписывающей компании просьбами об интервью. Неопределённое «может быть» скоро превращается в твёрдое «нет». Тогда я решаю взять дело в свои руки. Если Kraftwerk не идут ко мне, я сам пойду к Kraftwerk: я решаю поехать в Дюссельдорф и попытаться разыскать их там. Даже если я не смогу найти их, может быть, сам город поможет лучше понять их творческое наследие. 

Кажется, мало какие группы так неразрывно связаны со своей родной средой, как Kraftwerk. Их немецкие сверстники из Can, Faust и Tangerine Dream разбавили национальную самобытность своей культуры щедрой дозой идеализма хиппи с их жизнью в коммунах и «кислотой». Напротив, трудно представить, как ещё более по-немецки могли бы выглядеть Kraftwerk, – разве что надевать на концерты «ледерхозен». Все остальные не заморачивались собственным стилем, а они носили костюмы, галстуки и короткие стрижки. Их звук был строгим, выверенным, бесстрастным и технологически продвинутым. Создатели этой музыки упаковали шезлонги и ушли с пляжа, пока все остальные продолжали дремать на солнышке. 

Иногда их имидж уводил Kraftwerk в немного зловещую сторону. В 1975-м Ральф Хюттер неприятно удивил одного музыкального журналиста, сообщив ему, что «немецкий склад ума более совершенный», чем чей-либо ещё, и что немецкий – это «язык, с которого всё началось». Вечером за день до моей поездки мне звонит британский пресс-агент Kraftwerk. Группа каким-то образом разузнала о моих планах. Ральф Хюттер, как мне намекают, даст мне интервью при условии, что я откажусь от намерения поехать в Дюссельдорф. Это производит на меня эффект, скорее обратный тому, на который рассчитывали. Почему они так хотят, чтобы я держался подальше от Дюссельдорфа? Что такое я могу там обнаружить? Я вспоминаю о книге мемуаров Вольфганга Флюра «Я был роботом». Не столько автобиография, сколько развёрнутое исследование сексуального потенциала самого Флюра, эта книга изображает Kraftwerk не бездушными «людьми-машинами», а бесстыдными охотниками за группи. Может быть, Дюссельдорф заполнен свидетельствами их юношеских безумств, населён детьми, которые удивительно походят на участников Kraftwerk? В случае со Шнайдером, про которого покойный рок-критик Лестер Бэнгс однажды написал, что у того внешность человека, способного, не моргнув глазом, нажать на кнопку и взорвать полмира, подобная мысль действительно внушает опасение. 

На следующее утро The Guardian и EMI снова начинают лихорадочно обмениваться потоком сообщений. Теперь Хюттер требует от редактора отдела искусства письменное подтверждение того, что в нашей статье Kraftwerk не будут изображаться как часть немецкой музыкальной сцены и что в ней не будет никаких шуток в адрес немцев. Эти требования кажутся слегка необоснованными, если принять во внимание, что их предъявляет тот, чей публичный имидж во многом построен на умелом манипулировании карикатурными представлениями о немецком характере, но, несмотря ни на что, мы соглашаемся. Я с грустью отправляю записную книжку, под завязку набитую анекдотами о братвурстах и педантичных мужчинах без чувства юмора, в мусорную корзину. 

Затем нам присылают список предварительных условий, суровости которого могла бы позавидовать любая голливудская звезда. Хюттер не желает обсуждать историю Kraftwerk, их студию “Kling Klang” и вообще ничего кроме нового альбома. Тут перед нами встаёт проблема, ведь в Англии, вообще-то, ещё никто не слышал этот новый альбом. Есть подозрение, что в результате получится нечто до странности похожее на самое свежее интервью Kraftwerk в немецкой прессе, в котором Хюттер и бесстрашный корреспондент журнала Der Spiegel на протяжении двух страниц соревнуются, кто сильнее надоест друг другу. Захватывающий кульминационный момент интервью наступает, когда Хюттер вынужден признать, что современные компьютеры меньше по размерам, чем в начале 70-х. Мы тактично отклоняем их вежливое предложение, и я еду в «Хитроу». 

После безуспешной попытки получить какую-нибудь помощь в моей экспедиции от организации под названием «Торговля и туризм в Дюссельдорфе» (нет, они ничего не знают о Kraftwerk; нет, туристы никогда не задают им вопросов на эту тему; они советуют мне вместо этого сходить на экскурсию на телебашню «Рейнтурм» – «это самые большие в мире электронные часы!»), я встречаюсь с Дирком, который будет сопровождать меня в поездке в качестве фотографа и фактического переводчика. Дирк хороший парень, но смотрит на меня с нескрываемым подозрением. В отличие от «Торговли и туризма в Дюссельдорфе», он слышал о Kraftwerk, но не верит, что я приехал в Дюссельдорф без каких бы то ни было зацепок. Он, кажется, считает, что я что-то выдумываю насчёт завесы секретности, которая окружает группу. «Ты в интернете смотрел?», – спрашивает он, торжествующе щёлкая по ссылке, ведущей на веб-сайт “Kraftwerk FAQ”. «Группа не вступает в переписку с поклонниками, – гласит тот. – У неё не существует официального фэн-клуба, и ничего не известно о том, как с ними можно связаться». 

Единственная действительно полезная информация, которой мы располагаем, – это ряд намёков на местонахождение студии “Kling Klang”, обронённых в книге Паскаля Бюсси «Kraftwerk: человек, машина и музыка». Согласно им, “Kling Klang” расположена рядом с вокзалом, это «желтоватое» здание, которое выходит окнами на недорогой отель, а неподалёку от него находится турецкий продовольственный магазин. Дирк не сомневается в успехе – «мы её отыщем!» –  и ведёт меня к своей машине. 

Скоро выясняется, что Бюсси никак нельзя обвинить в том, что он выдал слишком много секретов. На всех улицах, прилегающих к дюссельдорфскому вокзалу, есть по желтоватому зданию, турецкому продовольственному магазину и недорогому отелю, нередко наделённому приятным именем вроде “Hotel Wurms”*. К тому же, оказывается, что на каждой улице находятся эротический клуб, где практикуются танцы на столах, заведение под вывеской вроде “Sexy-Kino” и много воровато озирающихся по сторонам мужчин. Вероятно, осознавая, что наша медленно передвигающаяся вниз и вверх по улицам дюссельдорфского района «красных фонарей» машина и мы, что-то пристально высматривающие из её окон, можем привлечь к себе внимание polizei, Дирк предлагает продолжить поиски пешком. Пробродив целый час по этому наименее чистому из районов Дюссельдорфа («Тут живут наркоманы», – сопит Дирк со всё более озадаченным видом), мы натыкаемся на здание, которое точно могло бы быть студией “Kling Klang”. Оно подходит под описание в книге Бюсси, и, к тому же, в нём располагается компания, производящая электронные инструменты. Во внутреннем дворе припаркован старый «Мерседес» – такой, какие раньше коллекционировали Хюттер и Шнайдер. На одной из табличек со звонками нет никакого обозначения, и рука так и тянется к сигналу. Нажимать на него бесполезно, но во внутреннем дворе мы обнаруживаем незапертую дверь. 

Закончены ли наши поиски? Неужели сейчас мы беспрепятственно войдём в самую загадочную в мире студию звукозаписи? Увидим ли мы Хюттера и Шнайдера, лихорадочно работающих над завершением своего нового опуса? Может быть, их впечатлит наша настырность – про наше пренебрежение законом не стоит и говорить, – и они  соблаговолят дать нам интервью прямо здесь и сейчас. Может быть, нет. За дверью мы находим лишь ряд пустых комнат. Разочарованные, мы уходим, так и не понимая, действительно ли мы только что обнаружили самую загадочную в мире студию звукозаписи, или нет. Дирк, в частности, принимает эту новость особенно тяжело. Он пускается в длинный никому конкретно не адресованный монолог, и кажется, что с пугающей частотой и особенной выразительностью в нём звучит слово “Scheisse”. 

Либо он зол на меня, либо вспоминает, как Kraftwerk последний раз попали в новости благодаря участию в фестивале технологий «Экспо-2000». Хюттеру и Шнайдеру заплатили 400 тысяч немецких марок (около 145 тысяч фунтов стерлингов), чтобы они написали к нему четырёхсекундную музыкальную тему. Такое необдуманное финансовое планирование в конечном счёте привело к тому, что организаторы «Экспо-2000» потеряли поражающую воображение сумму почти в два с половиной миллиарда немецких марок (700 миллионов фунтов стерлингов), то есть по 10 фунтов в расчете на каждого немца, и пресса по инерции решила, что и Kraftwerk тоже виноваты в этом. Как подтверждает помощница Дирка, имидж Kraftwerk у себя на родине не мешало бы «почистить». «По-моему, в Германии сейчас предпочитают Робби Уильямса, – с грустью произносит она. – Все девочки так его любят, что в Дюссельдорфе ему пришлось отыграть сразу два концерта». 

Мы убеждаемся, что она права, когда направляемся в старую часть города, – это один квадратный километр, на котором, к моему удивлению, расположено 260 пабов. В своей книге Вольфганг Флюр пишет, что Kraftwerk обычно приходили сюда по вечерам, чтобы поглазеть на местных «моделей», что нашло отражение в самой известной из их песен, “The Model”. Также здесь располагаются музыкальные магазины, торгующие записями в стиле техно. Уж тут-то мы точно найдём следы местных парней, с которых всё это и началось? Однако поначалу мы сталкиваемся лишь с равнодушием. В одном из магазинов от наших робких расспросов неопределённо отмахиваются. 

В конце концов мы обнаруживаем сокровище. Уильфрид Бельц, владелец магазина “Sounds Good Records”, утверждает, что Флориан Шнайдер его старый друг и клиент его магазина. В начале 80-х Бельц управлял клубом “Peppermint”, куда часто ходил Шнайдер. Стоит ли нам попытаться отыскать его в одном из ночных клубов в знаменитом районе дюссельдорфской набережной? Уильфрид качает головой: «Он всегда интересуется новой музыкой, но в клубах больше не бывает, ну и он заходит сюда, я рассказываю ему, какая появилась новая классная музыка, и он слушает эти пластинки. Последний раз он здесь был три недели назад». 

Эта информация снова распаляет Дирка, но его всё более угрожающе звучащие требования выдать нам адрес “Kling Klang” ни к чему не приводят. «Они очень закрытые люди», – говорит Уильфрид, прикладывая палец к губам. Тем не менее, он настаивает, что некоторые жители Дюссельдорфа по-прежнему предпочитают Kraftwerk Робби Уильямсу. «Весь тираж их последнего сингла “Tour de France 2003”, какой у нас был, мы уже давно распродали, –  улыбается он. – Они культовая группа. Часто ли туристы спрашивают о них? Нет. Никто не знает, где их искать, никто вам этого не скажет, так что зачем вам приезжать сюда?» Мы уходим, и эти последние слова звучат у нас в ушах. 

Сидя за кружкой «Альтбира», замечательного местного пива, пахнущего копчёной свининой, мы размышляем, какие ещё у нас остаются возможности. “Kling Klang” мы не нашли. Звукозаписывающие компании и музыкальные магазины ничем нам не помогли. Если не брать в расчёт самые большие в мире электронные часы, Дюссельдорф оказался вовсе не футуристическим технополисом, который мог бы вдохновить Kraftwerk на создание их музыки, а немного скучным немецким городом, чьи жители любят Робби Уильямса. Своей цели мы не достигли.

Остаётся последняя возможность. Как свидетельствует название их нового альбома, Хюттер и Шнайдер – фанатичные поклонники езды на велосипедах. Действительно, даже Бартос однажды рассказал, что их любовь к гоночным велосипедам стала решающим фактором в его уходе из Kraftwerk: «Мы каждый день встречались и вместе обедали. Ральф всегда говорил о том, как он сегодня проехал 200 километров. Мне было жутко скучно это слушать». Может быть, мы найдём ответ на наши вопросы в веломагазинах Дюссельдорфа.  
  

Здание магазина “Rosso Sport” выглядит очень в стиле Kraftwerk. Это бывший заводской склад, расположенный рядом с заброшенными железнодорожными путями, а работают в нём довольно сурового  вида мужчины в эластичных шортах и с выбритыми головами. Один из них отрывается от огромного телеэкрана, на котором транслируется велогонка «Тур де Франс», ровно настолько, чтобы ответить на мои вопросы. Да, говорит он, Флориан Шнайдер иногда бывает у них. У него два велосипеда – гоночная модель и компактный складной велосипед. С этими словами он резко отворачивается от нас, словно только что вспомнил про некое соглашение о соблюдении конфиденциальности, которое заключил с Kraftwerk. 

Наверное, он думает, что выстроенной с таким старанием стене секретности, окружающей Kraftwerk, угрожает опасность оттого, что зарубежный репортёр узнал, что у Флориана Шнайдера есть складной велосипед.

Я начинаю истерически хихикать, а потом до меня доходит ужасная мысль. Я прилетел в Дюссельдорф из Англии, сделал бесчисленное множество телефонных звонков, целый день бродил по улицам, незаконно проник в здание и по-настоящему рассердил одного из лучших местных фотографов. И что же я узнал в результате всех этих похождений? Понял ли я хоть немного, откуда взялся фашистский оттенок в некоторых из их ранних высказываний? Нашёл ли я объяснение очарованию их музыки, которое столь велико, что даже на выступление бывшего барабанщика группы, ушедшего из неё за десять лет до того, собирается полный зал? Узнал ли я хотя бы, действительно ли дюссельдорфский акцент похож на бирмингемский? Нет.  

Моё расследование привело к сенсационному открытию: у одного из участников Kraftwerk есть складной велосипед. За моим быстро сникающим плечом появляется Дирк. «Пулитцеровская премия за эту статью нам не грозит, как считаешь?», – мягко говорит он – мастер преуменьшения.

* Wurm по-немецки «червяк».

Конечно, после документальных фильмов вроде "Krautrock: The Rebirth of Germany" (2009) читать о похождениях незадачливого журналиста немного смешно, но, по-моему, статья хорошо описывает фанатский опыт "паломничеств" по местам, связанным с любимыми артистами.
И, кажется, они всё-таки нашли правильное здание.