NME, 12 июля
1980 г.
ДАМЫ
И ГОСПОДА, АНДРОИДЫ, МУТАНТЫ И БИОРОБОТЫ.
ВСТРЕЧАЙТЕ
АПЛОДИСМЕНТАМИ
СИНТЕЗИРОВАННЫЕ
СЛОВА И ЗВУКИ: ЧАРЛЗ ШААР МЮРРЕЙ.
ПРИКЛЮЧЕНИЕ
THE
HUMAN
LEAGUE
ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ.
На верхнем экране с левой стороны появляется
первый слайд. Его быстро сменяет следующий:
ДАВНЫМ-ДАВНО,
В ДАЛЁКОЙ-ДАЛЁКОЙ ГАЛАКТИКЕ.
И следующий:
ОНО
НАЧИНАЕТСЯ ТАМ, ГДЕ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ВСЁ ОСТАЛЬНОЕ.
В глубине сцены Иэн Марш включает магнитофон,
звучит ритмическое сопровождение, The Human League в очередной раз с трудом пытаются
совладать со своими машинами, и начинают новое представление. В шеффилдском
концертном зале “Top
Rank”
внушительная толпа слушателей приветствует их с той смесью сердечной поддержки
и яростно критического отношения, которая отличает публику в родных городах. В
Дерби маленькая, но бодро настроенная аудитория, состоящая из аккуратно одетой
молодёжи, которая, кажется, знает группу в основном по телепрограмме “Top of the Pops”, приветствует их под звуки (цифрового)
эхо. В лондонском “Hammersmith
Palais”
легион одетых с изысканным вниманием к деталям фанатов глэм-рока,
демонстрирующих своим обликом сумасшедший дендизм, невиданный со времён Roxy Music эпохи Ино, принимает их как
победителей.
Тут и там в зале встречаются группы молодёжи
с намёком на стрижку, как у Филипа Оуки: короткие волосы с одной стороны и элегантно
развевающиеся – с другой. Но Филип растил свою причёску два года, и,
следовательно, у него есть перед ними что-то вроде форы. Это зрелище напоминает
(чисто стилистически, если не в смысле значения для культуры) о том, как Боб
Марли подтверждал свой статус вождя на концерте в “Lyceum” в 75-ом: длина и великолепие его
дредов ясно показывали его превосходство ещё до того, как он раскрыл рот, чтобы
запеть.
Филип Оуки – вокалист The Human League, компании молодых людей из Шеффилда,
которые последовательно и прилежно прошли через увлечение разными необычными
художественными практиками и закончили тем, что стали сочинять поп-музыку,
используя исключительно собственные голосовые связки и лёгкие, синтезаторы,
секвенсоры и плёнки, одновременно украшая названную музыку с помощью слайдов и
проекторов. За счёт этого они получили определённое признание у публики, хотя
их звукозаписывающая компания, несомненно, скажет вам, что The Human League могли бы «добиться и большего».
Филип Оуки вцепляется в микрофонную стойку и
медленно поворачивает голову то вправо, то влево. Кажется, что он пытается
подражать одному из эпизодов фильма «Изгоняющий дьявола». Длинная часть его
волос медленно скользит по плечу. Те из зрителей, которые решились скопировать
его парихмахерские изыски, повторяют движение за ним. Но вообще-то Филип не
хвастается своей причёской и не разыгрывает сцену из кино. Он пытается смотреть
слайд-шоу, ведь ему сообщили, что Эдриан Райт, участник группы, отвечающий за
визуальное сопровождение, как раз демонстрирует в нём фотографию Оуки.
«Жаль, что у меня нет на стойке боковых зеркал,
– с ощутимой грустью заявляет он после концерта, – или видеоэкранов! Тогда я
мог бы стоять совершенно спокойно и совсем не двигаться».
На сцене Филип смотрится очень заметно, и это
результат тщательной заботы, которую он вкладывает в своё вечернее
преображение. Осознаёте ли вы, какие мучения доставляет этому мужчине бритьё? У
него очень чувствительная кожа и быстро растущая щетина вдобавок к очень быстро
загрязняющимся волосам. Но Филип готов страдать за искусство. Когда он едет на
втором этаже автобуса по Шеффилду – городу, где за семь пенсов до сих пор можно
уехать довольно далеко, это просто высокий парень с очень глупой причёской.
Когда же он выходит на сцену, то превращается в дружелюбного посланца из
какой-то чудесной страны художественных отклонений.
Вполне в духе The Human League, сценическая роль Оуки сформировалась в
результате неумения. Он утверждает, что не может одновременно играть на
синтезаторе и петь. Хотя в студии – любимом месте обитания «человечков», он,
как и остальные, тоже играет на клавишных, на концертах он передаёт управление
инструментами Иэну Маршу и Мартину Уэру, а Эдриан Райт, который сейчас стал
располагаться непосредственно на сцене, чтобы публика понимала, что он на самом
деле тоже «участник группы, а не осветитель с большими полномочиями», делает
всё, чтобы проекторы знали, кто над ними главный.
В СВОЁ ВРЕМЯ The Human League давали разные прозвища, некоторые из
них – положительные. Когда на лейбле “Fast Product” вышел их первый сингл “Being Boiled”, Джонни Роттен назвал их «модными
хиппи».
С того момента их обвиняли в том, что они
претенциозны, недостаточно серьёзны, слишком серьёзны, обзывали возрождателями
глэм-рока, «паршивой психоделической группой», «сдвинутыми футуристами» (ух!),
обычной рок-группой, которая не может совладать с инструментами и ещё как ни
попадя.
Так как их первоначальная политическая
программа призывала использовать ортодоксальные рок- и поп-формы и структуры в
сочетании с синтезаторными фактурами и техническими приёмами, справедливо будет
отметить, что свои обещания они выполнили почти полностью. Их сочетание
возвышенного и глупого, тривиального и значимого, китчевого и классически изысканного
выглядит настолько же странным и необычным, как и то, что делают другие группы
в ближайшем к ним культурном окружении. Их детский оптимизм в сочетании со
взрослым скептицизмом подозрительно привлекателен.
В добавление к Оуки – человеку, который часто
выдаёт абсурдно звучащие фразы с такой деликатной настойчивостью, как будто
действительно говорит серьёзно, League состоит
из Мартина Уэра – практичного и с хитрецой бородатого парня, который с
удовольствием напоминает всем и каждому, что он бросил свою связанную с
компьютерами работу, где ему платили пять с половиной тысяч долларов в год,
«ради вот этого!»; Иэна Марша – невысокого, элегантно одетого молодого человека,
который чаще всего уклоняется от устного общения, одновременно с этим продолжая
хитро улыбаться какой-то только ему понятной загадочной шутке; и Эдриана Райта.
Над Эдрианом постоянно безжалостно
подсмеиваются, хотя, когда его нет рядом, шутки о нём становятся чуть менее
злобными. Эдриан, страстный поклонник The Ramones, ездил за «братанами» по городам, где проходили их туры
(«Когда я впервые встретился с Джоуи, – вспоминает Филип, – он сказал: “О, ты
же тот самый парень, который поёт у Эдриана на альбоме”») – и до сих пор активно
переписывается с Джонни Рамоном, обменивая вкладыши из жвачек с фотографиями из
фильма «Чужой» на кадры из картин с Джоном Уэйном. В жизни Эдриану пришлось
хлебнуть горя и печали: недавно его коллекция фигурок персонажей «Звёздных
войн» перестала помещаться у него коридоре,
и ему стало негде их держать.
Было бы несправедливо упрекать Эдриана в том,
что он переросший ребёнок: все участники The Human League – это переросшие дети, но трое
оставшихся чуть лучше умеют скрывать это. В машине, везущей их из Шеффилда в
Дерби, разыгралась смехотворная сцена: обнаружилось, что у одной из книг комиксов «Империя наносит ответный
удар», приобретённых группой, куда-то потерялся бесплатно прилагающийся к ней
набор трансформеров-воинов Империи. Вместо того, чтобы воспользоваться
финансовым преимуществом, которое есть у них перед другими детьми, и просто
приобрести ещё один экземпляр комикса, группа в течение пяти минут делила
фигурки имеющихся в наличии трансформеров. Смотреть на это было не слишком
приятно.
В качестве утешения Оуки отправился листать
своё недавнее бесценное приобретение: справочник фотомоделей. Не одно из тех
глянцевых мягкопорнографических изданий, продающихся в газетных киосках, а
настоящий каталог, распространяемый модельными агентствами среди своих
благонадёжных клиентов. Модели очаровывают Филипа: он наблюдает за ними из
рекламы в рекламу, из трансформации в трансформацию. Его интересуют не столько
сами модели, сколько эти трансформации, те приёмы, которыми они пользуются,
чтобы изменять свой облик в соответствии с задачей каждой новой съёмки. Иногда
они изображают «настоящих людей» – эти роли очаровывают Оуки больше всего.
Однако он сам не хочет фотографироваться без грима, тем самым лишая других
возможности увидеть его фото «до» и «после» преображения.
В ДРУГОЙ МОМЕНТ я становлюсь свидетелем ещё
одной беседы. Мартин объясняет, откуда появилось название группы: «Мы взяли его
из научно-фантастической настольной игры «Звёздные силы». На обороте у неё были
напечатаны сценарии разных будущих войн, которые можно было разыгрывать, и одна
из них проходила где-то в районе 2180-го года, когда в мире были две главные
империи: Всеведущая гегемония…»
Взрыв радостного смеха и вопли: «Опять это
слово!»
«… и Лига людей. Лига людей располагалась
вокруг Земли, и сценарий назывался «Восстание Лиги людей»! Ну и мы
позаимствовали это название».
Завязывается короткий спор об эстетике трэша.
Филип отмечает, что Брайан Ферри «делает то же самое, что и мы, ведь тексты всех
его песен – это клише, только он это делает тоньше. В любом случае, мне не
кажется, что мы такие уж трэшевые. Наша музыка живая, благодаря слайдам Эдриана
(хохот), потому что в этих слайдах частично отражается склонность Эдриана к трэшу…»
Снова хохот. Крик Эдриана: «Только когда сами песни трэшевые! Только когда сами
песни трэшевые!»
Мы обсуждаем их концерты и как они видят их в
дальнейшем. Когда доходит до несогласия по поводу использования кадров со
слайдами вместе с видео и плёнками, разгорается короткий и яростный спор.
«Это едва ли не главная наша проблема, –
говорит Филип. – Все остальные считают, что нам надо играть концерты, а я так
вовсе не думаю».
Так зачем же вы их играете?
«Думаю, это помогает довести песни до ума».
Мартин: «Когда люди приходят к нам на концерт,
они понимают, что мы совершенно не похожи на все те группы, которых без особых
на то оснований относят в одну категорию с нами. А ещё концерты влияют на
многих сразу. Вас надолго запомнят только если слушатели увидели вас своими
глазами».
Филип: «По-моему, концерты играют тогда,
когда не могут попасть на телевидение».
Мартин: «Нет, это что-то совсем другое.
Телевидение – гораздо более эффективное средство для продвижения чего бы то ни
было, но концерт – это что-то совсем другое. Я бы лучше целых две недели
снимался для телепрограмм, чем две недели был в туре, но это неэффективно.
Когда дело доходит до концертов, мы все чувствуем себя очень неуютно и очень
робеем. Мы не прирождённые артисты, нам понадобилось отыграть кучу концертов
прежде чем мы смогли хоть чуть-чуть расслабиться. Мы не какие-то там
общительные живчики».
В разговор вмешивается Иэн: «У остальных групп
всё по-другому, потому что они, по крайней мере, прыгают по сцене. У нас же
просто не получится слишком много двигаться».
Мартин: «”Экшн-Мэн” – полностью подвижный!”»
Когда League только начинали, их целью было делать
записи своей музыки. К мысли о концертах они пришли позже. «Ещё до того, как мы
начали думать о концертах, – подтверждает Мартин. – Мы уже тогда записывались
на плёнку. Для нашего способа создания музыки плёнка всегда была важна. Она –
это главное».
Филип: «Даже главнее, чем синтезаторы. Когда
собираются другие группы, у них по двое гитаристов, барабанщик и вокалист, они придумывают
песню и разучивают её, потом идут и играют её на концертах и потом, может быть,
её записывают. А мы, когда находим что-то, что нам нравится, первым делом
записываем это на плёнку и потом вносим туда добавления – мы работаем совсем не
так, как другие».
THE
Human League выросли из существовавшей ранее группы The Future, куда входили Иэн, Мартин и парень по
имени Эди, который сейчас в группе Clock DVA.
«В основном, мы сочиняли инструментальные
вещи, – вспоминает Мартин. – Мы писали письма в лондонские рекорд-компании со
словами: «Мы станем великой группой, и вы должны предложить нам контракт. Мы
собираемся в Лондон на два дня, и вы можете назначить нам встречу, чтобы
увидеться с нами и посмотреть наши демо-записи». Мы побывали в куче компаний, типа
“CBS” и “Island”. Мы должны были встретиться с людьми
из “Virgin”,
но решили к ним не ходить, потому что нам очень понравилось на “Island”. Все они считали, что мы делаем полную
чушь, и говорили нам: «Мы с вами свяжемся, ребята». Хотя, вообще-то, “Island” и “Pye” нами заинтересовались. Но потом мы
избавились от Эди, и, по причинам, которые мы лучше оставим при себе,
пригласили в группу Филипа».
The
Future просуществовали
с июня по октябрь 1977-го. Именно в это время Иэн и Мартин записали трек “Dancevision” (вышедший на первом,
сейчас уже недоступном, редком, очень ценном и т.п. издании двойного сингла “Holiday ‘80”).
Однако The
Future
никогда не пытались выступать на сцене. Филип никогда раньше не пел. Но…
Филип: «Я ходил с Мартином в одну школу, и со
всё большим восхищением наблюдал, как с The Future происходили все эти события, когда они
ездили в Лондон встречаться с рекорд-компаниями, что казалось почти безумством.
Все, кроме меня, смеялись над ними. Они тогда репетировали в помещении, которое
делили с группой 2.3. Те играли какой-то полупанк, и когда они проходили мимо
них с синтезаторами, те им говорили: «Что, опять пришли играть свой Tangerine Dream? Хо-хо-хо». Но я в них верил, потому
что мне их музыка очень нравилась. Я думал, что они играют великолепную музыку.
Потом у них случилась какая-то размолвка с Эди
Ньютоном, которого друзья ещё звали Гарри или Газза, и я…»
Иэн: «Я помню, как сидел в комнате у Мартина
и думал: «Нам нужен ещё один клавишник». Мы вовсе не планировали приглашать вокалиста.
Мы не искали именно какого-то ещё музыканта, нам просто был нужен кто-нибудь с
правильным отношением. Филипа я совсем не знал. До того я встречал его пару
раз, и мне он совершенно не понравился. Я считал его первосортным хамом».
«Не знаю, откуда у тебя сложилось такое
впечатление обо мне!» – протестует Оуки.
«Ну, ты несколько раз оскорбил меня, хотя
тогда ты ещё совсем меня не знал. Однажды во время расцвета панка мы
повстречались в одном клубе. Я выглядел довольно абсурдно: на мне была пара рваных
женских колготок вместо футболки… на шею намотан электрический шнур с вилкой, а
на голове – банка из-под консервированной фасоли. Ты подошёл ко мне и спросил:
“Что будет, если я воткну тебя в розетку? У тебя засветится голова?”»
«Я всегда очень вежлив с людьми, – бормочет Оуки.
Помню, что единственный раз, когда мы встречались, – это когда мы оба пришли на
собеседование на одну и ту же работу, связанную с компьютерами, и ты был весь в
чёрном, в перчатках и с зонтом – в солнечный день. Я не хотел тебя оскорбить,
мне очень жаль, что так случилось».
«Всё нормально, Фил, – весело отвечает Марш.
– Я никогда тебя не прощу. Ты приходил не репетиции и вообще ничего не делал, а
потом принёс саксофон, на котором даже не умел играть…»
«Но я заплатил за него 165 фунтов!»
«А потом ты, наконец, написал свой первый
текст – это была “Being
Boiled”.
Ты пришёл и начал петь: «Говорит вам голос Будды: прекратите шелководство»… Я
решил, что ты совсем спятил! Мы не разрешали ему (о Филипе уже заговорили в
третьем лице) играть на наших синтезаторах, потому что мы сами постоянно играли
на них».
Филип: «Я чувствовал себя очень неуютно, пока
не выманил у папы денег, чтобы купить синтезатор. Я до сих пор не умею на нём
играть…»
Мартин: «И он сломан!»
Они начали репетировать в местечке на
Девоншир-лейн (всем приезжающим в Шеффилд обязательно стоит там побывать), и к
ним уже присоединился Эдриан, когда вдруг туда же пришёл Эди Ньютон и снял с
петель все двери («Я подумал: “Что этот тип делает, зачем он снимает мою
дверь?”»), в том числе и гордость и радость Иэна – дверь в его «детективный»
офис.
«У него был офис с надписью на двери: «И.
Марш, частный сыщик»…».
«Я потратил уйму времени на этот офис. Я
залакировал мебель, пригласил художника нарисовать эту надпись, и потом сидел
там, одетый в костюм в полоску… ждал клиентов».
Мартин поясняет: «Иэн – тихоня, который сидит
в уголке и молчит, но этот же человек бросил работу с компьютерами и убежал в
Корнуолл, чтобы стать рыбаком. Они это сделали вместе с Эди – известным
сумасшедшим. Они думали, что смогут там жить и есть то, что сами вырастят на
земле. Смешно! Потом он переквалифицировался в полировщика мебели, прочитав
одну книгу о том, как это делается. Потом он испортил дубовый стол родителей
своей девушки…»
Главный герой рассказа продолжает историю: «Я
пришёл с чемоданчиком, и говорю: «Ну, и где же он?» И потом, как только они
ушли из комнаты, я достал эту свою книжку и начал работу. Оказалось, что это не
чистый дуб, и мне пришлось делать в дереве крохотные отверстия, чтобы краска
попала внутрь. Я потратил на это две недели».
Пиком карьеры Иэна Марша стал его приход в
астрологию. «Я начал свой бизнес под названием «Служба астрологического анализа
“Аврора”». Я подумал, что в Британии живёт 55 миллионов людей, и если каждый из
них отдаст мне по одному фунту, я смогу больше никогда не работать. Ну и что бы
мне сделать, чтобы все отдали мне по
фунту? Я решил, что люди будут платить по фунту за составленные лично для них
персональные гороскопы, но я не буду делать их персональными, просто очень
аккуратно сформулирую объявление в газету, посоветуюсь с юристом насчёт этого
дела, и просто напишу дюжину очень простых, стандартных гороскопов. Я дал
объявления в разных журналах вроде «Предсказания»… думаю, я заработал на этом
около тридцати фунтов. Ко мне до сих пор иногда приходят очень странные письма
из Нигерии, похожие на те, которые мне когда-то присылали женщины с просьбами
дать очень подробные советы, касающиеся их личной жизни. Я писал им ответы и
давал советы… Мне было тогда где-то 17 лет».
СНОВА ВЕРНУВШИСЬ в текущую действительность, League размышляют о своём будущем. «Я не
думаю, что мы так уж заинтересованы в карьере рок-музыкантов. Чего нам
действительно хочется – это работать в кино, и, думаю, у нас четверых есть идеи
и знакомые, вместе с которыми мы могли бы что-то сделать, но для этого нам
нужны деньги. Чтобы их заработать, нам приходится выпускать альбомы, а чтобы
выпускать альбомы, нам приходится выпускать синглы… такие вот дела».
Тем временем на сцене последние картинки с
изображением Гэри Глиттера и кадры из сериала «Земля гигантов» сменяются ещё
тремя слайдами из разных фильмов и телепрограмм. Разным цветом и шрифтом они
все сообщают одно. Они говорят:
КОНЕЦ
No comments:
Post a Comment