Вентворт Миллер. "Into Practice". Перевод

 «На тренировку»

https://www.facebook.com/notes/wentworth-miller/into-practice/1756279364584998/

1 сентября 2016 г.

 

«Жизнь – это не генеральная репетиция». 

Ах да. Опять эта старая добрая присказка. 

При всём к ней уважении – да пошла она к чёрту. 

Я понимаю это чувство. «Нам даётся только один шанс». И т.  д. Просто я считаю, что оно не приносит никакой пользы. 

Я перфекционист с большой буквы. С давних пор. Голос у меня в голове (громкий, неприятный) настаивает, что я должен делать это «правильно». Говорить это «правильно». Добиваться, чтобы это было «правильно». (Чем бы ни было это «это».)

И он упрекает меня, когда я этого не делаю. 

Приятного здесь мало. И так было всегда, насколько мне хватает воспоминаний. 

Я воспитывался в череде таких культурных условий и окружений, где общим и не всегда скрытым мотивом была фраза: «Делай хорошо или не делай вообще».

 

Почему? Потому что тебя накажут. Посмеются над тобой. Унизят. «Прокатят».   

Когда мне было 10 лет, я рассказал одному взрослому, имеющему серьёзное влияние на мою вселенную, анекдот, который услышал в школе. Я скомкал концовку. Этот человек не просто не засмеялся. Мне посоветовали «не пытаться ломать комедию». По сей день, когда я рассказываю анекдоты, я волнуюсь. Когда я приближаюсь к кульминации, я чувствую, как у меня принимается колотиться сердце, слышу, как мой голос поднимается выше, пока не начинает звучать так, словно мне 10 лет (опять). Беспокоюсь, что провалюсь на последней строчке (опять). 

«Делай хорошо или не делай вообще». 

Не так давно я беседовал о хобби с одной молодой женщиной, которая рассказала мне, что раньше любила рисовать. Но она больше не занималась рисованием. Я спросил, почему. Она сказала: «Потому что у меня не очень хорошо получалось». От этого мне стало грустно. Передо мной был человек, который знал, что приносит ей радость (не все это знают), знал, что поднимает ей настроение в ненастные дни, но не делал этого, потому что считал (или ей сказали?), что у неё это получается недостаточно хорошо. 

«Жизнь – это не генеральная репетиция». 

«Тревога перед выступлением». «Боязнь сцены». Эти словосочетания обычно используются для описания очень конкретных сценариев, но я считаю, что мы можем переживать что-то похожее почти в любой ситуации, включающей взаимодействие со зрителями. Будет ли это один человек, сотня или только мы сами. Требование делать всё «правильно» – и убеждённость в том, что нам даётся только один шанс, способны связать нас по рукам и ногам. Экзамен. Интервью. Звонок. Первое свидание. Второе свидание. И т. д. 

У меня в жизни были времена, когда я избегал ходить на вечеринки, потому что терпеть не мог то, что приходилось делать дальше, – возвращаться домой, забираться в постель и анализировать всё, что я сделал не так. «Зачем я это сказал? О чём я думал?» Часами ворочаться с боку на бок без сна, не переставая думать о том единственном шансе, когда я мог сделать «правильно», но не сделал. Лучше вообще не ходить на вечеринки.  

«Жизнь – это не генеральная репетиция». 

Нет. Извините. Я отвергаю – и продолжаю отвергать, так часто, как нужно, – мысль о том, что моя жизнь – это ЕДИНСТВЕННОЕ представление. Вместе со страхом и тревожностью, которые – в моём случае – сопровождают её. 

Вместо этого я буду репетировать. То есть тренироваться. 

В моём онлайн-словаре говорится, что «тренироваться» означает «повторять упражнение или действие или умение, чтобы приобрести или поддерживать в нём мастерство». 

Например, прямо сейчас я тренируюсь соединять в цепочку предложения на своём ноутбуке. 

Сегодня вечером, придя на ужин с другом, я буду тренироваться быть хорошим слушателем. Формулировать свои мысли и чувства. Заказывать что-то другое, чем обычно. Если спуститься на более примитивный уровень (что может оказаться необходимым, если я буду уставшим или взвинченным), я могу тренироваться сидеть с прямой спиной. Подносить ко рту вилку. Если мне понадобится ещё сильнее упростить этот процесс (что тоже может стать необходимым), я могу тренироваться ощущать, как мои ноги касаются пола. Вдыхать и выдыхать. Моргать.

Так как я «тренируюсь», а не «выступаю», я могу прощать себя, если у меня что-то не получается «правильно». (Чем бы ни было это «что-то».) Если у меня не выходит достичь того, что мой внутренний голос (громкий, неприятный) определяет как «совершенство». Я могу стараться создавать для себя – сознательно – более широкое, более гибкое интеллектуальное и эмоциональное пространство, в котором аварии, расстройства, недосмотры, промедления, запинки, неверные шаги, провалы и посредственные результаты не только разрешены, но даже могут быть потенциально полезны. «Всё нормально. Я тренируюсь. Именно так я учусь/расту/становлюсь более гибким. Если всё будет нормально, я сделаю это ещё раз». 

И вот что я вам скажу. Я отыскал некое чувство свободы в совершении ошибок. В том, чтобы не делать «правильно». 

Однажды я занимал административную должность в одном мужском обществе, которая подразумевала регулярное написание и рассылку групповых электронных писем. В одну из недель я поставил перед собой трудную задачу: допускать опечатки – намеренно – во всех и-мейлах, которые я отправлял. Чтобы потренироваться спокойно воспринимать несовершенство. Самая первая опечатка? О боже мой. Чего мне только стоило тут же не отослать новое сообщение с извинениями за неё. Но под конец недели из каждого письма потоком лились опечатки. Вопиющие. Воззмутительные. И мне это понравилось. До некоторой степени. Где-то внутри меня по-прежнему жил ребёнок, считающий, что неправильно написанное слово, – это Конец Света. Я-взрослый с облегчением удостоверился, что Нет, Не Конец. 

Это важно – чувствовать, что у меня есть шанс добиться успеха. И настолько же важно – чувствовать, что мне разрешено ошибаться. 

И то и другое требует тренировки. 

Мы ходим в спортзал, чтобы тренироваться делать «повторения», и в студию йоги, чтобы тренироваться удерживать позы. Ближайшая кофейня – это мой спортзал. Почтовое отделение – моя студия йоги. То же самое можно сказать и об аэропорте, автостраде и супермаркете. Я отправляюсь туда «повторять упражнение или действие или умение, чтобы приобрести или поддерживать в нём мастерство». Ожидание в очереди? Я тренируюсь быть терпеливым. Какой-то парень подрезает меня на дороге? Я тренируюсь не показывать ему средний палец. Разыгрывание сцены на работе? Я тренируюсь произносить реплики в правильном порядке и внимательно слушать партнёра. Что-то идёт не так, как «должно»? Не получается «правильно»? Это нормально. Я тренируюсь. Напряжение отключено. Или, по крайней мере, уменьшено. (За исключением тех случаев, когда работают камеры, снимающие каждое моё движение. Тогда да, есть ощущение, что это в меньшей степени «репетиция» и в большей – «представление». В меньшей степени «тренировка» и в большей – «постоянное». Но я могу тренироваться спокойно относиться к этому.)

Кроме того – и это очень важно – если я выбираю/вспоминаю это сделать, то я могу распространять этот подход и на других людей. «Он тренируется не доминировать в разговоре». «Она тренируется быть заботливым другом».

И т. д.

Я говорю здесь не о том, что нужно извинять плохое поведение или идти по жизни без разумных границ. Я говорю о том, что нужно относиться к людям более великодушно и прощающе. Напоминать себе, что те, какими, как я часто настаиваю, должны быть члены семьи, друзья и коллеги по работе (идеальными), – это не те, какие они на самом деле (неидеальные). И это нормально. Кажется справедливым проявлять к ним такую же благосклонность и давать им такое же разрешение ошибаться и не быть наказанными, какие я бы хотел – и действительно хочу – получать и сам. Потому что они тоже тренируются. Это делаем мы все. 

Прощение требует тренировки. Оно само – тренировка. А также доброты. Доброты к себе и друг к другу. 

В детстве многие из нас пережили такой опыт, когда мы пришли ко вселенной (или её представителям) со своим сокровищем в руках и сказали: «Вот. Это моё сокровище». А вселенная ответила: «Это не сокровище. Это дрянь». Потом мы выросли, стали взрослыми, и когда вселенная (или её представители) приходили к нам со своим сокровищем в руках, мы отвечали: «Это не сокровище. Это дрянь». 

Я не хочу быть одним из этих взрослых (неужели кто-то хочет? По-настоящему?).

Сейчас я вдруг понимаю, что совсем не знаю, как закончить этот текст. Я не уверен, как сделать так, чтобы не провалиться на последней строчке (опять). И это нормально. Я прощаю себя. Я тренируюсь.