Camera on: Wentworth Miller
PKO “Off
Camera” International Festival of Independent Cinema
«В кадре»: Вентворт Миллер
Международный фестиваль независимого
кино «За кадром» (Польша, Краков)
Май 2015 г.
(Аплодисменты в зале).
ВМ: (заходит, неслышно говорит). Спасибо.
Спасибо. Здравствуйте.
Ведущий: (заходит).
ВМ и ведущий:
(обмениваются рукопожатиями, садятся).
В: Хорошо,
что я принёс воды плюс к этим четырём бутылкам. У меня с собой шпаргалка. Что
ж, большое вам спасибо за то, что собрались здесь на встречу с единственным и
неповторимым мистером Миллером. Чуть позже мы дадим вам возможность задать ваши
вопросы, так что готовьтесь. Так, с чего же начать? Ты уже давно в этой
профессии. Расскажи о том, как всё начиналось, например, откуда у тебя возник
стимул, появилась мотивация к актёрской деятельности? Ты случайно начал ею
заниматься или всегда знал, что тебе
это интересно?
ВМ: Знаете, в
детстве меня очень захватывала актёрская игра, увлекал Голливуд и я любил
телевидение, любил фильмы, но чем старше я становился, тем больше понимал, каким
сложным бывает этот бизнес. Поэтому когда я закончил учёбу в колледже, я поехал
на запад, в Калифорнию, с намерением найти работу в этой индустрии, но «за
сценой», заниматься кинопроизводством. И, наверное, только через полтора года жизни
в Лос-Анджелесе я понял, что переехал туда потому, что подсознательно хотел
стать актёром. Мне просто надо было собраться с духом и решиться.
В: Как ты это
понял, что за переключатель щёлкнул у тебя в голове?
ВМ: Ну,
актёрством я заразился ещё в детстве. И я понял, что задаю себе вопрос: «Что
если?» И я не хотел дожить до 70 лет и всё ещё спрашивать себя: «А что если бы
я попытался?» «Что если бы я попробовал стать актёром?» «Вышло ли бы что-то из
этого?» «Был ли бы у меня успех?» Я не хотел, чтобы меня преследовали такие
мысли. И я подумал: «Даже если ничего не получится, я всё равно должен
попытаться».
В: Что ж, расскажи
о своей типичной истории бедствующего лос-анджелесского актёра. Догадываюсь, между
тем как ты переехал туда и до того как получил свою первую большую роль на
телевидении, прошло два или три года, так каким же было это сложное, голодное
время?
ВМ: Голодное
время? Ну, я долго проработал временным ассистентом в этом бизнесе – в
агентствах, продюсерских компаниях, студиях – этим я занимался шесть лет. И в
качестве временного ассистента я, в основном, просиживал штаны на чужих стульях
(смеётся), по восемь часов в день,
играя в «солитер» на чужих компьютерах. Но, в конечном счёте, это оказалось мне
полезным, потому что работая с агентами, с режиссёрами, с продюсерами, я смог
узнать, как функционирует этот бизнес «за сценой», увидеть его с другой
стороны, чем большинство актёров. Поэтому когда я начал работать как актёр, я
уже по-другому понимал, сколько труда вкладывается в каждый фильм, – даже в
плохой. Даже к такой работе всё равно нужно проявлять уважение.
В: Чтобы
хотеть стать режиссёром, нужно быть мазохистом каким-то, как я всегда говорю.
ВМ: Это
сложная работа. Меня спрашивали, не хочу ли я в когда-нибудь в будущем заняться
режиссурой, и мой ответ – нет. (Смеётся.)
Если только я не буду настолько увлечён каким-то конкретным проектом, что мне
не захочется, чтобы эту историю рассказал на экране кто-то другой, чтобы к ней
действительно подошли с уважением и серьёзностью, – только в таком случае я бы
за это взялся.
В: Что ж,
давай вспомним, как ты впервые попал на телевидение и как тебя впервые увидела
публика. Тебе удалось получить роль в сверхкрутом, многими любимом культовом
сериале…
ВМ: Да.
В: …«Баффи –
истребительница вампиров». Как прошли в нём съёмки?
ВМ: Вымотали
мне все нервы. Всё это время я только и ждал, что сейчас в дверь моего трейлера
постучат и скажут, что меня увольняют. (Смеётся.)
Да! Кажется, до того я ещё никогда не бывал на съёмочной площадке, а тут вдруг
раз – и я дерусь с Дэвидом Бореаназом в каком-то переулке в три часа ночи – мне
это просто крышу снесло. К тому же, этот сериал я страстно любил сам и смотрел
его каждую неделю. Но каким-то чудом я всё-таки справился с этой работой, и, к
счастью, дальше у меня шаг за шагом начала складываться карьера.
В: Не мог бы
ты чуть подробнее рассказать о роли, которую сыграл в «Баффи», для тех, кто о
ней не знает?
ВМ: Я играл рыбомонстра.
(Смеётся.) Я был участником школьной
команды по плаванию. И, кажется, история была про то, что наш тренер добавлял в
воду ДНК акулы, чтобы мы быстрее плыли (смеётся),
но, к сожалению, побочным эффектом стало то, что мы все превратились в
чудовищ.
В: А вскоре
после этого случилась «Динотопия». Это был мини-сериал, и там у тебя было
больше экранного времени. Чем отличался этот опыт, если учесть, что там у тебя
было не просто однократное появление?
ВМ: Я провёл восемь месяцев в Лондоне, снимаясь в «Динотопии». Это мини-сериал в трёх частях, с огромным
бюджетом, спецэффектами, экшном и приключениями. Меня он очень многому научил,
потому что если твой партнёр по съёмкам – это что-то, чего на самом деле не
существует, – в данном случае, динозавр, то нужно постараться в это поверить,
нужно иметь какое-то воображение и смелость и желание довести дело до конца.
Нужно поверить в то, что, например, сейчас ты изображаешь страх, а уже потом
монтажёры в постпродакшне добавят что-то в кадр, и от этого станет понятно,
почему ты испуган. И вот, прошло энное количество лет, а я до сих пор снимаюсь
в экшне и приключенческом жанре, играю рисованных персонажей из комиксов, и
этот опыт, который я получил в начале моей актёрской карьеры, мне хорошо
пригодился.
В: Комиксы и
жанровое кино определённо вышли сейчас на передний план в популярной культуре.
Чем они интересны тебе? То есть, заметно, что тебе нравится играть эти роли, но
увлекаешься ли ты, как правило, именно такими жанрами?
ВМ: Я никогда
даже не представлял себе, что у меня сложится именно такая карьера. Я думал,
что буду играть адвоката в какой-нибудь процедурной драме. Никогда не
предполагал, что буду бегать (смеётся),
одетый в парку и защитные очки, и стрелять из фальшивой пушки, которая
замораживает людей. Это совершенно отличается от того, что я ожидал, но в
глубине души я действительно верю, что мне суждено сыграть именно те роли,
которые суждено. И не суждено играть те, которые не суждено. И именно так я и
сохраняю какое-то душевное здоровье в этом бизнесе, где ты очень мало что
можешь контролировать. Когда обычный актёр приходит на прослушивание, то
результат не обязательно зависит от его таланта. Главнее может оказаться – того
ли ты роста? Тот ли у тебя цвет волос? Похож ли ты на ту картинку, которая
сформировалась в голове у режиссёра, когда он представлял себе этого персонажа?
Очень многое ты просто не можешь проконтролировать. Поэтому для меня полезнее,
когда я не пытаюсь ничего контролировать и просто говорю себе: «Что бы ни
предложила мне вселенная – я соглашаюсь».
В: Если
продолжать дальше разговор об этом – например, о «Флэше» и «Обители зла» – там ты
играешь персонажей, которых зрители уже любили, когда они существовали в другой
форме. Как у тебя получается их играть,
зная, что как только эти фильмы и серии начнут обсуждать в Интернете, твою
работу станут рассматривать чуть ли не под микроскопом, потому что это
культовые герои… потому что зрители этих проектов так страстно их любят?
ВМ: Да, они
очень их любят. Но я считаю, что если тебя сильно беспокоит, что думают другие
люди, то тогда плохи твои дела. У меня есть свои собственные артистические
стандарты, своё представление о том, что хорошо, что искренне, что вдохновенно,
и именно на это я пытаюсь обращать больше внимания, а не на то, как меня
принимают или воспринимают зрители. У меня был потрясающий педагог по
актёрскому мастерству, и однажды он мне сказал… это был совет по поводу
прослушиваний: «Ты не можешь дать людям то, что они хотят, ты можешь дать им
только то, что ты делаешь. И если то, что ты делаешь, – это то, что они хотят,
тогда тебе найдётся место в этом бизнесе. Если нет – се ля ви».
В: Это очень
и очень позитивный ход мыслей.
(Зрители смеются).
В: Один из
твоих… один из моих любимых проектов, где ты участвовал, – это недооценённый фильм
«Запятнанная репутация».
В: Спасибо.
В: Где тебе
досталась роль героя в юности – того героя, которого дальше играл…
ВМ: Энтони
Хопкинс.
В: Сэр Энтони
Хопкинс.
ВМ: Да, сэр Тони.
В: (выдыхает). Ну, такое сыграть – это ж
вообще проще простого. Не мог бы ты немного рассказать о том, как ты подходил к
работе над этим персонажем, который уже был самостоятельным персонажем, но дальше
его должен был ещё и сыграть сэр Тони?
ВМ: Я
посмотрел столько его фильмов, сколько смог. Но я сосредоточился главным
образом на книге, на романе Филипа Рота, и на том, чтобы правильно передать
его характеристику этого персонажа. В результате, всё получилось очень хорошо, потому что мою часть фильма сняли
первой, а потом, как мне сказали, Энтони Хопкинс просматривал то, что сняли со
мной, и искал, какие моменты в моей игре он мог бы заимствовать и внести в свою, как если бы он смотрел какое-то старое домашнее видео.
В: Здорово,
что и ты тоже в нём снялся. Не знаю, многие ли из вас смотрели этот фильм или
читали книгу Рота и знаете, о чём она, но если вспомнить о твоём собственном происхождении,
то, боже мой, твои родители… посмотрим, получится ли у меня ничего не забыть, –
у твоего отца афроамериканские, еврейские, английские, немецкие, ямайские и
чероки корни, у матери – русские, французские, голландские, сирийские, ливанские
и шведские.
ВМ: Хм.
(В зале лёгкий смех).
В: Это же…
просто невероятно… ты, совершенно точно, человек мира. Такое твоё
мультикультурное происхождение… как-то отражается на твоих ролях?
ВМ: Может
быть. Сложно сказать, потому что я не присутствую при разговорах, которые
ведутся за закрытыми дверями, где обсуждается, брать меня на роль или не брать.
Но я точно знаю, что когда я начинал в этом бизнесе, я очень завидовал тем
актёрам, которые учились со мной вместе на курсах актёрского мастерства, по
которым было отчётливо видно, что вот это, например, «молодой Том Хэнкс»,
«молодой Дензел Вашингтон», потому что перед этими людьми легко открывались
двери, ведь в Голливуде любят помещать актёров – да, в принципе, и всех
остальных – в индивидуальные ниши, налеплять им на лоб конкретный ярлык. И в
Голливуде знают, что им делать с юным Томом Хэнксом, знают, что им делать с
юным Дензелом Вашингтоном. Не думаю, что они точно знали, что им делать с юным
Вентвортом Миллером. (В зале лёгкий смех.)
Поэтому я долго пытался быть своей версией юного Тома Хэнкса (смеётся), своей версией юного Дензела
Вашингтона – не то чтобы очень успешно. Я надеюсь, что я помог создать что-то, чего, возможно, не существовало раньше, и что
лет через 10-15 кто-нибудь в Голливуде скажет (изображает голос): «Нам нужен такой актёр, как Вентворт Миллер в
юности!» (Ведущий смеётся.) Может
быть, это случится, может быть, нет, но я действительно понимал, что одна из
моих профессиональных задач – это найти своё собственное место в этом бизнесе.
В: Не было ли
когда-нибудь такого, что всё происходило наоборот: тебе предлагали участвовать
в проектах – и, может быть, ты даже можешь о них сейчас в общих чертах рассказать
– и ты думал: «Почему на эту роль вам нужен я?», потому что тебе казалось, что
ты не подходишь для неё, или просто… что
люди пытаются отыскать в тебе несвойственные тебе характеристики, потому что,
опять-таки, ты не присутствовал, когда они обсуждали, брать тебя на роль или не
брать?
ВМ: Ну, после
«Побега» мне предлагали о-очень много ролей, связанных с тюрьмой. (Ведущий смеётся.) Мой персонаж должен
был сидеть в тюрьме или должен был попасть в тюрьму или он только что вышел из
тюрьмы. Может быть, у меня были татуировки, может быть, я занимался оригами. (Зрители и ВМ смеются). От многих
предложений мне просто пришлось отказаться, потому что я не хотел связывать
себя одним типажом. Но потом мне предложили сыграть в «Обители зла», и подход к
этому персонажу, который, когда мы впервые встречаемся с ним в фильме, тоже
находится за решёткой, отличался какой-то иронией и шутливостью, и я подумал: «Ага,
поклоннику «Побега» это, наверное, понравится – это такой лёгкий намёк на кое-кого
им знакомого, время подходящее, материал классный – пожалуй, соглашусь».
В: Просто
интересно: сколько сейчас в зале поклонников «Побега»?
ВМ: Один или двое.
В: Один или
двое…
ВМ: Да.
(Зрители и ВМ смеются).
В: «Побег», несомненно,
стал огромным хитом, и тебя номинировали на премию «Золотой глобус».
ВМ: Да.
В: Нехило.
ВМ: Спасибо.
В: Эта
номинация – открылись ли после неё для тебя какие-то новые двери, которые, ты
точно знаешь, были напрямую связаны с этой номинацией?
ВМ: Наверное,
нет (смеётся), если честно. И это
совершенно нормально, потому что я не придаю большого значения наградам и
признанию такого рода. Моя награда – это как можно лучше делать свою работу и участвовать
в создании истории, которая трогает людей, вызывает у них чувства и вдохновляет
их. Если она доходит до более широкой аудитории – это замечательно, если нет –
то тоже прекрасно, если я получаю какую-то награду – здорово, если нет – я же
это делаю, потому что это люблю, по правильным причинам. Да.
В: Когда ты
учился в Принстонском университете, ты изучал английскую литературу, и это же
просто потрясающе, какая необычная у тебя сложилась с тех пор карьерная история.
Но ты ещё пишешь, ты сценарист, и, думаю, пока самое успешное, что уже вышло
твоего авторства, несколько лет назад, – это фильм «Стокер». Он стал дебютной
англоязычной картиной корейского режиссёра Пак Чхан Ука.
ВМ: Верно.
В: Как это
всё случилось? Мы поговорим о написании сценариев чуть позже, но для тебя это, наверное,
стало таким замечательным, необычным новым началом.
ВМ: Наверное.
(Смеётся). Мне кажется, всё произошло
довольно естественно. Я какое-то время занимался актёрской работой, и… в общем,
я уже и так начал отвечать на твой вопрос про сценарии…
В: А мы
зайдём ещё глубже…
ВМ: … а потом
вдруг открылась эта новая дверь, и за ней оказалась возможность начать карьеру сценариста, и мне очень понравилось писать тот
первый сценарий. Я мог представлять себя в ролях всех персонажей, я был сам
себе хозяин, мне не обязательно было выходить из дома, если не хотелось, я мог
просто с головой погрузиться в этот проект. То, что я написал, мы продали «Фокс
сёрчлайт» (The Fox Searchlight), и они пригласили режиссёра Пака, уже после того как я ушёл
со сцены. Поэтому я никак не был связан с постановкой, не работал рука об руку
с режиссёром, когда он внёс в сценарий несколько изменений. Так что то, что в
итоге вышло на экраны, отличается от того, что я изначально планировал, но это
тоже история в духе Голливуда – это бизнес, который делают сообща, такова
природа этого зверя.
В: Режиссёр
Пак такой… известен тем, что он яркий стилист, и… этот фильм выглядит похоже на
его фильмы, это точно, в нём везде его фирменные приёмы и что-то от его
визуального стиля… Но что, мне кажется, отличается… скажи, твой сценарий,
например, был настолько же барочным, каким получился фильм? И как сценарий
изменился при переносе на экран?
ВМ: Я бы
определил свой сценарий словом «готический», а не «барочный», если это будет
понятно. И когда я посмотрел фильм, я подумал: «Да, он отличается от того, что
я первоначально себе представлял», но я напомнил себе, что 99, 999 % зрителей, которые
придут смотреть этот фильм, не читали мой сценарий, не знают, каким было моё
первоначальное намерение. И на этом этапе это уже, на самом деле, не важно –
фильм уже идёт в кинотеатрах и его смотрят и оценивают сам по себе, так что… я благодарен,
что его сняли.
В: Когда ты…
как давно ты написал этот сценарий?
ВМ: Это было,
наверное, в 2010-м.
ВМ: Это был
первый сценарий, который ты написал?
ВМ: Да,
первый – я только что закончил сниматься в «Обители зла», и тут оказалось, что
мне, в общем-то, нечем пока заняться, я не знал, что будет дальше, и сел писать
эту вещь.
В: Почему? Зачем,
что тебя заставило, было ли что-то…
ВМ: На самом
деле, я думал над этой идеей четыре года. Но так как я не рассматривал себя как
сценариста, так как я закрывал себя в свою собственную нишу и навешивал себе на лоб ярлык, на котором было написано «актёр», то
я не верил в свои силы, не думал, что смогу
написать сценарий. Но я хотел сыграть плохого парня. Я четыре года играл Майкла
Скофилда в «Побеге» и мне хотелось выйти за рамки имиджа хорошего парня, и
поэтому я долго пытался убедить нескольких
сценаристов написать для меня такой сценарий, но не встретил понимания. И тогда
я подумал: «Если я сам не напишу такой текст, его никогда не напишут». И вот однажды
вечером, когда у меня закончилось всё, что было заранее записано на DVR, ну, то есть, не осталось вообще
ничего посмотреть, спать ложиться было рано, я подумал: «У меня вертится в
голове одна конкретная сцена, я точно знаю, как она должна выглядеть, – давай-ка
я сяду и попытаюсь написать её. Если ничего не получится, говорить об этом
кому-то необязательно (смеётся), просто
не стану её тогда никому показывать». Но через месяц весь текст был готов, он словно
медленно закипал, мариновался у меня в голове четыре года, и когда я наконец-то
разрешил себе сделаться писателем, тогда я его и написал.
В: Я мог бы
попробовать догадаться, что это был за фрагмент сценария, но хотелось бы узнать
от тебя.
ВМ: Это
сцена, когда дядю Чарли выпускают из больницы, и его брат приезжает, чтобы его
забрать, и говорит ему: «Я люблю тебя, но ты не можешь жить в нашем доме».
В: Я слышал,
что есть планы снять приквел этой истории, не знаю, это просто слухи или...
ВМ: Да, действительно,
я написал приквел. Когда мы обговаривали продажу сценария «Стокера», я придумал,
чем были заняты эти персонажи за полгода до того, как начинается действие
фильма, и начал писать этот дополнительный сценарий. И сначала я подумал:
«Может, выйдет 20, может, 30 страниц», но, в конечном счёте, получилось
столько, что я решил: «Надо показать их актёрам фильма, потому что это те
события, которые происходят с их персонажами до тех событий, которые мы видим
на экране». В конце концов, я написал целый сценарий, «Фокс сёрчлайт» его тоже купили, так что права на
экранизацию, на этих персонажей, эту вселенную у них. Снимут по нему фильм или
нет – я не знаю. Думаю, многое здесь, наверное, зависит от того, насколько
успешным был в прокате «Стокер», но я целенаправленно решил не обращать на это внимания,
потому что в этом не было смысла. Так что я надеюсь – но это не в моих
руках.
В: Я хочу
спросить – не хотел ли бы ты иметь больше возможностей контролировать этот
творческий процесс, чего-то такого? Ясно, что режиссурой ты заниматься не
хочешь, но вот вышел твой первый фильм, и он не совсем совпадает с твоим к нему
сценарием, но он существует уже сам по себе и нравится множеству зрителей, в
том числе и мне.
ВМ: Спасибо.
В: Но, знаешь,
в мире, где снимается так много франшиз и сиквелов и римейков и перезапускаются
проекты…
ВМ: Да…
В: … кажется,
остаётся не так много новых идей. И если какое-то произведение – это
продолжение какой-то истории, но в нём, тем не менее, всё-таки открывается
возможность как-то ещё углубить эту историю, это о чём-то да говорит.
ВМ: Конечно.
В: Поэтому не
чувствуешь ли ты какой-то личной привязанности к этому тексту, что ты бы хотел
проследить его дальнейшее развитие? Или ты просто написал его, написал слова,
на нём стоит твоё имя, а ты идёшь дальше?
ВМ: Думаю,
это действительно сложная задача – отпустить от себя то, что ты сделал, когда
оно закончено. Я считаю, что как у художника, как у творческого человека, выбор
у тебя действительно есть, и он такой: «Хорошо, я это написал, я передаю его
Голливуду, и я знаю, что его изменят, его переделают. В этой кухне всегда
работает целая команда шеф-поваров. Это коллективный процесс». Так что либо я
спокойно отношусь к этому, либо настаиваю на том, что этот текст должен остаться
священным и неприкосновенным, и кладу его в ящик стола, и тогда никто не сможет
его увидеть. Поэтому я решил выбрать первый путь. Я был бы очень рад, если бы
сняли этот приквел, потому что, считаю, это помогло бы углубить понимание этих
персонажей, этих актёров. И мне нравится, что когда создаются франшизы в кино, то они, если посмотреть с определённой стороны, пытаются
следовать примеру телесериалов, которые позволяют зрителям провести с этими
персонажами больше времени и по-другому вникнуть в эти истории. Телевидение
позволяет глубже исследовать эмоции и персонажей, чем обычный двухчасовой
фильм. В кино на первое место выходит, наверное, сюжет, а характеризация и
эмоции остаются на втором плане, но в телесериалах есть время и возможность как
следует преподнести их зрителям.
В: Меня
немного беспокоит, что кино начало сейчас заимствовать эту телевизионную
модель. Конечно, есть… очень многие уже говорили о том, сколько за последние
десять с чем-то лет появилось прекрасных телепроектов. Но телевидение – это
также и реклама, и эти шоу продолжают снимать потому, что это выгодно
корпорациям. Нельзя сказать, что все телесериалы снимаются именно ради этого,
но, думаю, кино – это всё-таки совсем другое дело. Одну художественную форму не
обязательно надо переделывать на манер другой, потому что нет гарантии, что она
удачно подстроится под эти рамки. Не знаю, насколько это хорошая тенденция.
ВМ: Если это
хорошо сделано, то может выйти очень интересно. Я смотрел последние фильмы про
«Мстителей». Я совершенно не запомнил, какие события произошли в последнем
фильме (смеётся), но это никак не
помешало мне получить от него удовольствие. «Голодные игры» – еще один очень
успешный киносериал. И да, он действительно похож на телесериал, и позволяет
вновь вернуться к этой истории и провести время с героями, которые уже стали
вам небезразличны.
В: Конечно,
не факт, что ты руководствуешься какими-то принципами, когда берешь в руки новый чистый лист, но
всё-таки – что ты делаешь, когда начинаешь что-то писать? Делаешь ли ты что-то
в начале – может, у тебя есть изображения персонажей, делаешь ли ты что-то, что
помогает вдохновению?
ВМ: Знаете,
обычно мне приходится ждать, пока история не начнёт как бы сама вырываться
наружу, прежде чем сесть и её записать, потому что оставаться один на один с
этим чистым листом – это страшно. Но когда я пишу, я действительно задаю себе
такой вопрос: «Получилось ли у меня рассказать о себе что-то, что мне слегка неудобно,
немного стыдно открывать всему миру?», и это также и моя философия как актёра.
Один мой преподаватель как-то прочитал нам небольшую лекцию на уроке по
актёрскому мастерству одним утром в четверг. Он спросил: «Так, кто из вас хочет
быть звездой?» И мы все, конечно, подняли руки: «Ясное дело (смеётся), поэтому мы и здесь, поэтому мы
пока и работаем официантами и всё
такое». А он сказал: «Хорошо, я хочу, чтобы дома вы написали два списка.
Озаглавьте первый «То, что я не хочу, чтобы узнали другие, – никогда», и
запишите в него всё про себя – то, что вам в себе не нравится, может быть,
что-то, что вы когда-то сделали, чем вы не слишком гордитесь, кем вы
становитесь за закрытыми дверями и задёрнутыми шторами. Составьте длинный
список из всего того, что вам не хочется, чтобы кто-то когда-то узнал. И потом
второй список – назовите его «То, что сделает меня звездой» – возьмите всё, что
вы написали в первом списке, и передвиньте это во второй список, потому что
зрители хотят увидеть именно это». Они хотят видеть человеческие качества, они
хотят видеть острые грани характеров, их тёмные стороны, ранимость, которые
обычный зритель не может себе позволить проявить в настоящей жизни, – потому
что мы договорились, что есть определённый способ вести себя в обществе, взаимодействовать
с другими людьми, – но взамен этого мы ходим смотреть фильмы, где персонажи
делают и говорят всякие неуместные вещи, потому что это даёт нам возможность
заочно пережить эти чувства, и этот опыт может нас освободить и излечить.
В: Были ли
какие-то примеры, когда ты сделал что-то такое, что потом отразилось на твоей
собственной жизни, что-то написал, что раскрыло тебе себя самого, и ты мог
сказать, что благодаря этому ты стал богаче как личность?
ВМ: Ну, по-моему,
«Стокер» – это не тот фильм, где рассказывается какая-то нравоучительная
история. Такие фильмы я не люблю, мне не нравится, когда мне пытаются навязать
чьи-то личные убеждения. Он задумывался как развлекательная история, но внутри
него есть и что-то более глубокое, если поискать. Если посмотреть под
определённым углом, то это история самораскрытия – рассказ о юном человеке,
становящимся самим собой, хотя когда я её писал, в ней, конечно, были отсылки и
к моей собственной жизни. Она её отражала, отражала тот этап на моём жизненном
пути, где я тогда находился как человек, как личность.
В: Если
говорить об этом – я аплодирую тебе за то, что ты сделал в отношении Санкт-Петербургского
кинофестиваля… Не знаю, знают ли об этом зрители, – ты отклонил приглашение на
него и сделал это очень… очень элегантно и очень публично, главным образом, для
того, чтобы поддержать протест против очень враждебного к ЛГБТ в России… мы
называем его «режимом» (смеётся),
потому что, если честно, это так и есть. Что было после этого – были ли у тебя ещё
какие-то возможности, например, для активизма, для публичных выступлений,
такого рода вещи?
ВМ: Ну да,
были возможности поработать с общественными инициативами и благотворительными
организациями, которые важны и значимы для меня, – например, «Кампания за права
человека», например, «Проект Тревор». Не могу сказать, действительно ли это
повлияло на мою карьеру на личностном, артистическом уровне – потому что,
опять-таки, я не присутствую при обсуждениях, когда решается, брать меня на ту
или иную роль или не брать. Но надо сказать, что одно из тех качеств, которое я
ценю в персонаже, которого я сейчас играю во «Флэше», Капитане Холоде, злодее
из серии комиксов – это то, что это такой человек, который день и ночь всегда
остаётся полностью самим собой. Он абсолютно в согласии с собой. Под согласием
я имею в виду, что то, что я говорю, – это то, что я думаю, а то, что я думаю, –
это то, что я делаю. Если спросить Капитана Холода, кто он, он ответит: «Я
Капитан Холод». Он всегда остаётся
Капитаном Холодом. И, я думаю, в этом отношении он героичен, ведь он говорит
правду о себе – в отличие от того парня, главного героя этой истории, который
носит полумаску и с трудом справляется со своими тайнами и своей двойственной сущностью,
– и это всё усложняет. Если спросить его, кто он, он, вероятно, не скажет вам
правду. И в этот момент этот герой действует не совсем по-геройски. И, думаю, это
частично объясняет, почему комиксы привлекают читателей из ЛГБТ-сообщества,
особенно более юных. Им кажется близкой история о ком-то… кого вынуждают
чувствовать себя так, будто бы его отличие от других – это недостаток, помеха,
что-то, за что могут наказать, будут преследовать. Но потом они принимают это
отличие, признают его и понимают, что «да, оно действительно необычное, уникальное,
и благодаря ему я чувствую себя сильнее».
В: Красиво сказано.
Думаю, сейчас мы можем дать зрителям возможность задать вопросы. Есть ли у нас
здесь ещё микрофоны… да, есть.
ВМ: Жаль, мне
вас всех не видно. [На сцену направлен
яркий свет.]
В: Да, нам
вас почти не видно. Кто-нибудь поднимает руки? Вижу одну вон там.
ВМ: «Сколько
времени занимает нанесение татуировки?»
(Зрители и ВМ смеются).
В: Следующий
вопрос.
(Зрители и ВМ смеются).
В: Разобрались?
ВМ: У нас
есть микрофон?
В: (обращаясь к первому человеку, вызвавшемуся
задать вопрос). Хорошо… Мы к вам ещё вернёмся, обещаю.
Девушка:
Здравствуй, Вентворт.
ВМ: Здравствуй.
(Девушка смеётся).
(Зрители смеются).
Девушка:
Прежде всего, я рада, что ты здесь...
ВМ: Спасибо.
Девушка: …в
Кракове. У меня вопрос про фильм «Лофт». Как на него повлияла твоя личная
жизнь, было ли… какое-то влияние?
ВМ: Я не уверен, что на эту конкретную роль (смеётся, девушка смеётся) повлияла моя
личная жизнь, но я действительно по достоинству оценил возможность сыграть
что-то отличающееся от роли Майкла Скофилда в «Побеге». Майкл Скофилд всегда
был такой… непреклонно серьёзный, и пока я играл эту роль, за эти четыре года я
говорил со сценаристами и об этом тоже – по вине Майкла пролилось много крови,
он ответственен за многочисленные беспорядки – и всё потому, что хочет вызволить
своего брата из переделки. Так может быть дадим ему шанс проявить не лучшие
свойства характера, сделать что-то плохое? Но они отвечали: «Да, но он всё
равно главный положительный герой этой истории». А в «Лофте» у меня как раз возникла
возможность сыграть персонажа, который не был главным положительным героем, и это
позволило мне почувствовать настоящую творческую свободу, потому что играть главного
героя – это определённая ответственность. В «Лофте» у меня её не было, и это
дало мне ощущение свободы.
В: Сейчас ты
и играешь, и пишешь, и никто тебя, конечно, не принуждает выбирать только
что-то одно, но оба этих дела, конечно, позволяют удовлетворять разные
творческие потребности. Интересно, что работа актёра вся подчинена некоему
общему командному видению, не только ты сам её контролируешь. Но, получается,
что и когда пишешь, происходит то же самое – текст принадлежит тебе, но только пока
ты не отдал его в чужие руки. Как ты примиряешь эти два занятия, как понимаешь,
что хочешь делать дальше?
ВМ: В обоих этих
занятиях есть свои творческие трудности, недостатки и проблемы, связанные в
моём случае с контролем творческого процесса и тем, как отпускать этот контроль
и спокойно к этому относиться. Когда я начал писать сценарии, то понял о себе, что
я нуждаюсь в людях. В те два года, когда я писал эти сценарии, сидя у себя в гостиной,
мне было очень одиноко. Быть писателем – значит изолировать себя. Я мог это
делать только в одиночестве, и начал скучать по человеческим отношениям, по
работе, на которую надо ходить, по участию в коллективе. На съёмочной площадке фильма,
на съёмочной площадке сериала ты работаешь вместе с другими по 12-14 часов
каждый день пять дней в неделю, иногда много месяцев без перерыва. Между вами образуется
некая связь и единение, потому что есть ощущение, что вы воюете плечом к плечу.
Вот по ним я действительно скучал, и потому сейчас я так сильно сосредоточился
на актёрской работе. Может быть, я буду писать дальше, а может быть и нет, но на
личностном уровне я знаю, что мне надо быть рядом с людьми, поэтому в ближайшее
время я собираюсь заниматься только актёрской работой.
В: Хорошо. Вон
там у кого-то вопрос.
Девушка: Да.
В: Ясно.
Девушка:
Здравствуй.
ВМ: Здравствуй.
Девушка: Для
начала хочу сказать, что, по-моему, «Стокер»
– классный фильм.
ВМ: Спасибо.
Девушка: И,
кажется, в этом году выйдет ещё один фильм – «Комната разочарований».
ВМ: Да.
Девушка: …и
это тоже будет триллер, как я слышала.
ВМ: Да.
Девушка: Это
твой любимый жанр?
ВМ: Да, один
из любимых.
Девушка: Хорошо,
и тогда ещё вопрос: принимал ли ты участие в процессе подбора актёров на роли,
потому что, мне кажется, актёры в «Стокере» были потрясающие.
ВМ: Хм.
Девушка: Это
были именно те люди, о которых ты думал, эти актёры были именно теми, о ком ты
думал, когда писал сценарий, или же это зависело не от тебя?
ВМ:
Прекрасный вопрос. Я никак не участвовал в процессе подбора актёров для
«Стокера», но, как ни странно, когда я писал роль дяди Чарли, одним из актёров,
которых я себе при этом представлял, был именно Мэттью Гуд. Когда я перестал
рассматривать себя как кандидата на эту роль, то именно о нём я подумал: «А не
выйдет ли из него замечательный дядя Чарли?» В писательской работе мне очень
помогает очень чётко представлять, кто смог бы сыграть роль в той части текста,
которую я пишу, потому что тогда я могу писать как бы для их голоса и их характера.
Девушка: Спасибо.
В: Девушка упомянула
о «Комнатах разочарования» – это очень-очень интересно. Не мог бы ты рассказать
чуть подробнее, чего стоит ждать от этого фильма, кого мы там увидим?
ВМ: Конечно.
Это история о привидениях, основанная на реальных событиях. Она про то, как мы,
наше общество раньше относилось к определённым людям. Не могу выдавать больше
подробностей, потому что не хочу испортить вам интерес при просмотре, но –
режиссирует этот фильм Ди Джей Карузо, или он уже его отснял, в главной роли –
Кейт Бекинсейл, и, если не ошибаюсь, он выходит в сентябре этого года.
В: Звучит
заманчиво. Есть ещё вопросы Вентворту? Вот тут кто-то. Можно передать туда
микрофон? Извините, все, кто поднимает руки на задних рядах, – мне вас,
действительно, просто не видно. В следующий раз дайте сигнал.
Девушка:
Сначала хочу извиниться за свой голос – у меня простуда.
ВМ: Всё
нормально.
Девушка: У
меня такой вопрос… Хотя, ладно – сначала хочу сказать, что мне очень нравится,
как ты играешь Капитана Холода. Я и мои друзья считаем, что в твоём исполнении
он один из… это, наверное, один из лучших злодеев во вселенной «Флэша».
ВМ: Спасибо.
Девушка: И я
хотела спросить, ожидал ли ты, что Капитан Холод будет… что во «Флэше» у тебя
будет больше, чем одна серия, и что с твоим героем начнут снимать
спин-офф-сериал? (Смеётся.)
ВМ: (смеётся). Я даже предположить не мог, какое
развитие получит этот персонаж. Продюсеры мне рассказали, что в комиксах он
важный злодей, и, соответственно, есть возможность, что он появится в сериале ещё
раз, но гарантий не было. Ну я и подумал: «Постараюсь сыграть его как можно
лучше, а потом постепенно посмотрим, что получится, а вдобавок к его чувству
юмора и опасности и злодейству я попытаюсь отыскать ещё и что в этих персонажах
есть человеческого». Ведь, в конечном счёте, помимо спецэффектов, помимо
сверхспособностей они должны еще и быть до какой-то степени правдоподобными,
иметь какую-то связь с реальным, подлинным человеческим опытом. Поэтому мне
было важно найти такие черты в моём персонаже, который отъявленный злодей, которые
были бы человеческими. Ещё мне понравилось в Капитане Холоде – в том, что
касается его отношений с Флэшем, – то, что у Флэша непростые отношения с его
отцом. И, оказывается, что и у Капитана Холода тоже сложные отношения с его
отцом, так что, думаю, в этом смысле они связаны друг с другом и сейчас даже отражают
друг друга. Мне было это интересно.
В: Сложнее ли
отыскать эту человечность в персонажах, которые известны тем, что они такие
невероятные, сверхлюди, суперзлодеи и тому подобное?
ВМ: Вот мне и
надо было найти на этот вопрос логичный ответ. Они творят все эти злодейские дела.
Почему? В чём причина? Помню, Энтони Хопкинс немного рассказывал о том, как он
пытался понять, как думает Ганнибал Лектор: он не собирался превращать этого
фантастического персонажа, похожего на чудовище из-под кровати из сказок в
человеческом воплощении, в человека, которому полностью сочувствуешь. Но он всё
равно должен был быть человеком и должен был что-то отражать, какую-то более
«тёмную» часть нас самих. Актёрская игра, нахождение на съёмочной площадке дают
мне возможность – в очень безопасном, организованном пространстве – погрузиться
в такие недра человеческого характера, куда я обычно не захожу в повседневной жизни,
потому что тогда меня, наверное, упекли бы за решётку. (Смеётся.)
В: Хорошо, сейчас
давайте вопрос от кого-то с задних рядов, по-моему. Почти вас не вижу.
Девушка:
Надеюсь, сейчас вам меня слышно. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я
добавлю в беседу немного квир-тематики…
(Ведущий смеётся).
ВМ: Давайте
сюда квир-тематику!
Девушка: Да,
спасибо, потому что это очень важно для меня лично, и хочу выразить тебе большое
уважение за то, что ты сделал…
ВМ: Можешь
помахать рукой? Я не…
Девушка: Вот,
я здесь.
ВМ: … вижу...
А, вот ты где.
(Зрители смеются).
Девушка:
Здравствуй ещё раз. Значит, мой вопрос: по твоему мнению, как могут публичные
люди помочь улучшить ситуацию с правами ЛГБТ в таких странах, как, например,
Россия?
ВМ: Хм. Думаю,
это прекрасный вопрос. На него можно дать много ответов. Конечно, это ещё и
очень сложный вопрос. Можно открыто что-то защищать. Можно посещать определённые
события, высказываться в поддержку конкретных общественных инициатив. Для меня
это важно. Но можно также просто продолжать работать. (Смеётся.) Если ты актёр, можно оставаться на экране. Я много размышлял
о том, что значит играть в телесериалах и быть при этом открытым геем. И,
думаю, в таком случае у меня появляется уникальная возможность – потому что
если я чей-то поклонник, если я смотрю, как какой-то актёр играет роль на
телевидении, то этот человек приходит в мой дом неделю за неделей, год за
годом, и постепенно начинаешь чувствовать, что он стал членом твоей семьи. И
если этот актёр решает открыто рассказать, что он гей, то тогда перед вами,
по-моему, встаёт сложная задача – принять это признание так же, как вы бы это сделали,
если бы член вашей настоящей семьи решил вам сообщить: «Эй, знаешь, я гей»,
«Эй, я лесбиянка», «Эй, я трансгендер». Поэтому те, кто растёт в сообществах,
где нет никаких людей нестандартной ориентации или «как бы нет» (изображает жест «кавычек) никаких людей
нестандартной ориентации… если они видят по телевизору какого-то человека, который
открытый гей, или, может быть, персонажа-гея или лесбиянку или кого-то ещё, то
тогда они начинают осознавать, что такие люди существуют, и, думаю, это
заставляет их научиться принимать этих людей и изменять свои взгляды в сторону
большей открытости, что, возможно, обычно не было им свойственно.
В: Это
замечательный вопрос, спасибо. Кажется, я видел ещё кого-то в темноте, кто
хочет что-то спросить. Дайте сигнал. Задавайте вопрос.
Молодой
человек: (говорит по-польски, проверяя
микрофон). Раз, два.
(Зрители смеются).
Молодой
человек: Всё нормально, работает. У меня так-то два вопроса, можно? Первый совсем
простой. Кстати, меня зовут Джейкоб, как тебе это имя?
ВМ: Хорошо. Привет.
Молодой
человек: Коли уж у меня наконец-то в руках микрофон – можно попросить
сфотографироваться с тобой после шоу? А то, как только ты встанешь с этого
места, я…
ВМ: (смеётся).
Молодой человек:
… я боюсь, что у охраны уже всё расписано по минутам, и тогда, может…
ВМ: Посмотрим,
не уверен, будет ли у меня время – посмотрим.
Молодой человек:
Ладно. Ладно, ловлю на слове.
ВМ: Хорошо.
Молодой человек:
И второй вопрос. Давай вернёмся к «Побегу»…
ВМ: Да.
Молодой
человек: Пока ещё про него мало здесь говорили. Я хочу спросить про самый конец.
Как мы все знаем, он был очень эмоциональный – мог ли ты как-то повлиять на эту
концовку, если…
ВМ: Хочешь
сказать, это я виноват, что всё так вышло? (Смеётся.)
Молодой
человек: Ну, да, действительно, твоя ли это была идея или если бы у тебя было
какое-то влияние на неё или если бы ты мог написать другой финал, как бы ты закончил
сериал, если бы Майкл Скофилд не должен был умереть? Какой бы ты сам предложил
финал сериала? Этот вопрос мне не даёт покоя уже целый год или около того.
ВМ: Ясно.
Один из вопросов, как я понял, был о том, мог ли я как-то повлиять на то, как
закончился «Побег». Ответ – нет. Не думаю, что у кого-то из актёров есть такая
возможность – повлиять. Но я действительно обсуждал это со сценаристами, у нас периодически
возникала эта тема: вот Майкл натворил всех этих дел, из-за него погибли люди –
заслуживает ли он просто уехать в закат вместе со своей девушкой и их будущим
ребёнком? Достоин ли он радостного финала? Или всё-таки для него будет логично,
если он сделает что-то, чтобы как-то уравновесить эти чаши весов? И, по-моему,
пожертвовать собой ради других – это очень в духе Майкла Скофилда… тем, кто ещё
не видел сериал, я сейчас порчу всё удовольствие от просмотра (ВМ и ведущий смеются), извините. Так
что концовка была для меня логичной с точки зрения характера этого персонажа, с
точки зрения развития сюжета, но я могу понять, что зрителям было трудно её
принять и, может быть, она их даже расстроила. Но у меня есть для вас хорошая
новость – сейчас ведутся разговоры о том, чтобы снять продолжение «Побега».
Пока что всё ещё в начальной стадии, ещё многое нужно уладить, прежде чем это
воплотится в реальность, но это продолжение действительно обсуждается, и,
кажется, поклонники тоже в нём заинтересованы. Но главным будет всё-таки то,
сможем ли мы придумать интересную историю. Ведь если она не дотянет по уровню
до того, что мы уже создали, тогда нам даже не стоит задумываться о каком-то
продолжении, потому что тогда оно только всех разочарует. Но да, действительно
есть возможность, что будет снято несколько новых серий «Побега» или будет какое-то
возвращение – увидим.
В: И у нас
остаётся время ещё для одного или двух вопросов. Давайте кто-нибудь прямо
отсюда, из первого ряда.
ВМ: (обращаясь к девушке, задающей вопрос). Мне
тебя отсюда не слышно.
В: Не надо, не
надо, не повторяй начало, говори дальше.
Девушка: (начало не слышно). …и о франшизах. И в
целом во вселенной DC, и если возвращаться к «Баффи». Хотя серия «Go Fish» («На рыбалку!») появилась, когда мифология
этого сериала была ещё только в самом начале, но всё же. Как ты думаешь, эти
большие трансмедийные вселенные, которые состоят из стольких элементов,
помогают актёрам в их игре или мешают или никак не влияют? Что ты думаешь о
таких пересечениях?
ВМ: Извини,
можешь пояснить чуть подробнее?
Девушка:
Например, в случае с DC – прошлое персонажей этих комиксов или, например, их
мифология и трансмедийные элементы, которые выстраиваются вокруг. Киновселенная
Marvel состоит из
многих элементов и что-то подобное есть и в «Стреле» и во «Флэше», в новых
сериалах и, возможно, скоро будет где-то ещё. Ты обращаешь внимание на то, что
происходит в более широкой вселенной DC или любого другого сериала и влияет
ли это на твою игру, на характер и
эмоции твоего персонажа?
ВМ: Я
стараюсь не обращать на это внимания,
если только мне не приходится это делать, когда это становится действительно
необходимо. В конечном счёте, я стараюсь подходить к этому очень просто: я
актёр, я прихожу на съёмки, говорю свои реплики, я даю жизнь этому персонажу, и
когда я прихожу на съёмки, например, «Флэша», то я раскрашиваю очень маленький
фрагмент в уголке вселенной комиксов DC. Более широкая перспектива – транс… трансмедийная,
или как ты её назвала, – я даже, на самом деле, не уверен, что означает это
слово (смеётся), но, думаю, что-то
оно действительно значит (зрители
смеются), – на неё я не обращаю внимания, потому что терять себя в
зрительских ожиданиях… Чтобы изучить всех этих персонажей, которые существуют с
1950-х годов, мне надо прочитать все эти комиксы и понять, как они совпадают с
самим сериалом, всё ли логично, с достаточным ли уважением я к ним отношусь. Я
считаю, это может затруднить работу, помешать актёру, поэтому я подходил к
этому так: я понимаю, что этот персонаж существовал раньше, понимаю, что у
этого персонажа уже есть поклонники – и я отношусь к этому с уважением. Но я
буду подходить к этому так – что бы ни было написано в сценарии – это всё
правда. Я буду следовать тому, что написано сценаристами, потому что я знаю и
то, что они хотят изменять детали
уже существующей мифологии. Они не стремятся давать вам всё, чего вы ждёте,
потому что, по-моему, это обязательно приводит к разочарованию – так как оказывается
именно тем, чего вы ждали. Думаю, надо вносить неожиданные повороты, создавать
что-то новое, при этом уважительно относясь к тому, что уже было сделано раньше.
И этот процесс настолько сложен и немного выходит за рамки моих актёрских
обязанностей, что я рад оставить заботы о нём руководству, и надеюсь, что
вместе с ними и с помощью их творческого видения я смогу представить зрителям
такого Капитана Холода, в котором будет одновременно и уважение к традициям, и
что-то, чего вы, может быть, и не ждали.
В: Грустно об
этом говорить, но у нас осталось время только на один вопрос.
Девушка: Привет!
У меня более личный вопрос. Я здесь, сзади.
ВМ: Где ты? Можешь…
В: Мне
нравится, что слышны только голоса где-то там в темноте!
ВМ: Ну да.
(Зрители и девушка смеются).
ВМ: … помахать
рукой?
Девушка: Я
здесь.
В: Вон она.
ВМ: А! Привет.
Девушка: У
меня более личный вопрос – я поизучала информацию о тебе и прочитала, что ты
играл роль Париса в экранизации «Ромео и Джульетты» Шекспира, так?
ВМ: Да.
Девушка:
Тебе, что, нравится Шекспир или…
ВМ: (смеётся).
Девушка: Ты
же изучал литературу, это была твоя специальность, так?..
ВМ: Да. В
университете я изучал английский язык.
Девушка: Да,
точно, я сейчас сама пишу магистерскую работу, и моя тема – шекспировские
злодеи.
ВМ: Хм.
Девушка: И
поэтому хочу узнать твоё мнение, если у тебя есть, про злодеев у Шекспира –
кого ты им считаешь, самый злодейский, самый злодейский персонаж из 16-го века?
ВМ: Самый
злодейский?
Девушка: Да.
ВМ: Ну, я не
специалист по Шекспиру.
ВМ: Да, в
колледже у меня действительно была пара занятий по Шекспиру, и, конечно, я ценю
его произведения. Я был рад, что меня пригласили на эту работу (смеётся), что заплатили за неё гонорар,
но… Опять-таки, если задуматься, если
посмотреть с определённой стороны, то можно назвать Париса злодеем, но,
конечно, это зависит от интерпретации. Он злодей, он такой персонаж, которого
нравится ненавидеть, и, думаю, нам всегда нужны такие персонажи, которых нам
нравится ненавидеть, они очень занятные. Почему он так поступает и как он это
оправдывает перед самим собой, какие у него патологии, какие заблуждения? У нас
у всех есть патологии, есть заблуждения, мы все, бывало, убеждали себя в
чём-то, что соответствовало или не соответствовало действительности, чтобы как-то
продолжать жить дальше. И таким образом, когда это обнаруживаешь, этот злодей
превращается в человека. Может быть, он не вызывает сочувствия, но его можно
понять.
В: Давайте
тогда в продолжение этой темы я задам последний вопрос. Так как ты работаешь в
кино и на телевидении, тебя, конечно, спрашивают о твоих привычках в этой
области, но если вспомнить, что ты играл в постановке по Шекспиру, ты сам
пишешь и специализировался на английской литературе, то, скажи – что ты
читаешь, что тебе нравится, какие у тебя любимые авторы, что ты прочитал
недавно и тебе понравилось, и так далее?
ВМ: Грустно
об этом говорить – в колледже я читал классику… Я изучал английский язык, это были мои основные предметы. Сейчас я читаю в основном журналы – внимания
и интереса у меня хватает, кажется, только на них. Я большой поклонник «Нью-Йоркера»
(«The New Yorker»). Если говорить о том, что я
смотрю… люблю документальные фильмы, и
сегодня мне больше нравятся реалити-шоу, чем сериалы с заранее прописанными
сценариями… Большинство «реалити»-шоу (изображает
жест «кавычек»), конечно, тоже снимается по сценариям, но… Очень люблю шоу вроде
«Топ Шеф», «Проект Подиум»… ещё смотрю такое шоу, оно называется «Вмешательство»
(«Intervention»), и
каждый раз оно мне разбивает сердце.
(Зрители смеются).
ВМ: Чем
старше я становлюсь, тем больше мне интересен мир как он есть и тем больше мне
нравятся истории, которые повествуют о нём, а не такие, которые уводят далеко от реальности и ничего не рассказывают об окружающей
меня повседневной жизни.
В: Что мне
показалось интересным в тех программах, которые ты назвал… я не сильно
увлекаюсь реалити-шоу, но все те, которые ты перечислил, – они о том, как
что-то создаётся или достигается.
ВМ: Верно.
В: И вот
такие шоу – над тем, что показывают в них, действительно можно
поразмышлять…
ВМ: Да.
В: … не то
что над глупыми сериалами про всяких людей с несносными характерами.
ВМ: А что, их
я тоже раньше смотрел. (Смеётся.) Это
мой маленький грязный секрет! Но…
В: (смеётся). И закончилось всё реалити-шоу
про семейку Кардашян.
ВМ: (смеётся).
В: Большое спасибо,
что пришёл сюда сегодня. Ещё раз – Вентворт Миллер.
ВМ: Да,
спасибо вам. Большое спасибо.
*****
Английский текст: http://rosemarygreen.blogspot.ru/2017/03/camera-on-wentworth-miller-transcript.html
«Вмешательство» («Intervention») – американское документальное реалити-шоу
канала A&E о том, как люди, страдающие от
различных зависимостей, пытаются справиться с ними с помощью семьей, друзей и
специалистов.
Молодой человек, представившийся «Джейкобом», наверное,
поляк, но использовал англизированный вариант своего имени.
В русской версии название фильма «Стокер» передано как «Порочные игры».
Если кто-то решит сделать русские субтитры на основе этого текста, буду только благодарна 💬
В русской версии название фильма «Стокер» передано как «Порочные игры».
Если кто-то решит сделать русские субтитры на основе этого текста, буду только благодарна 💬
No comments:
Post a Comment